Сладкая Вита. Татьяна Заостровская

Чай не с чем пить!

      Через минуту она ломает шоколадку, заворачивая половину в фольгу и подсовывая бабе Нате, стирающей крошки с соседнего стола. Так, мимоходом.

      Девочка уже не плачет, грызёт дольку и смотрит в окно.

      – Ну, не знаю, – Витка вытягивает из себя затаённое, – если деньги есть, чё не родить-то? Всяко тебе и учиться дадут, и нянчиться будут, – жалость уже улетучилась из её круглых глаз, – поорут-поорут, потом сами же коляску купят, всяких ползунков, и «утю-тю» ляльке будут делать.

      Она беспощадно дохрумкивает шоколад, презрительно щурясь на девочку:

      – Хотя, конечно, я тоже не стала рожать так рано, залетала-то по пьяни, мало ли чё. А тут пришла, думаю, снова аборт сделаю – некуда мне с лялькой, – слова выскакивают сами собой, – мать пьёт, всех бичей домой таскает, там же зараза одна.

      Мне неудобно, будто я подслушиваю чужие, затаённые мысли, подсматриваю чужую жизнь, но уйти из-за стола просто так не могу. Девочка округлила ротик, пытаясь сказать что-то в утешение.

      – А, – хохочет Витка, – с фига ли реветь! Врачиха сказала: «Сейчас не родишь, больше никогда». А я вот рожу, и найду, где жить, подумаешь, – она толкнула плечом девочку и подмигнула мне. Явно давая понять, что ни утешения, ни переживания больше не интересуют, пошла дальше знакомиться с прибывшими и болтать со знакомыми:

      – Девчонки, кому сладкого? Смотрите, что я добыла! Меняю на кусок мяса. Срочно, пока меня не вывернуло. – Мельком заглядывает в палату. Олечкин дембель снова пришёл не по времени и машет в окошко цветочками, сорванными с клумбы. «Мне пора, пора», – Витка даже не смотрит на наши баночки с котлетами, домашними пирожками и свежими ягодами, спешит выскочить, чтобы не зареветь.

      В палате Вита появится только к вечерним уколам.

      – Всем колоться! – кричит она громче заступившей на смену бабы Лены, за что получает нагоняй. Как будто они только что вместе не пили чай с конфетами из кармашка.

      – Хорошая ты девка, только непутёвая, – выпроваживает баба Лена собеседницу в коридор. Лена тоже против абортов, но не так воинственно, как Ната. Санитарка взывает к Виткиному разуму, открывая процедурный кабинет, – на что ты будешь жить? Сама малявка, работаешь уборщицей.

      – Много ты понимаешь. Я – мастер по клинингу! – громко парирует размякшая Вита, утирая слёзы, которые доревела в комнатке санитарок.

      – Хрен редьки не слаще, – вздыхает баба Лена на весь коридор. Через минуту весёлая, как ни в чём не бывало, Вита уже кричит своё:

      – Всем колоться!

      Кому-то ставят уколы прямо в палате, желающие «размяться», выстраиваются у процедурного кабинета. Система, наверное, тоже отработана советскими инструкциями, только шприцы одноразовые. В порядке живой очереди, стоя, задираются разноцветные халатики. Оживлённая очередь комментирует, подбадривает и шутит, подглядывая в открытую дверь:

      – Смотри-смотри! Стоит, как балерина! А попка-то кругленькая!

      – Ну, подумаешь, укол, укололи – и пошёл.

      – Халат-то повыше задирай,