Ее величество кошка. Бернар Вербер

у меня в шерсти, и, когда я себя вылизываю, ее остатки щиплют язык.

      Я не могу высказать все это Натали, поэтому остается одно: отодвинуться, перейдя на противоположный бортик ванны.

      По мере подъема мы видим все более далекие места.

      – Куда мы направляемся? – обращаюсь я с вопросом к Пифагору, все еще прижимающемуся к дну ванны.

      – Мы летим на монгольфьере, а не на дирижабле, он поднимается и опускается – это единственный способ им управлять.

      Наверное, он шутит? Лучше бы шутил!

      – Значит, мы не можем выбирать, куда лететь? И ты только сейчас говоришь мне об этом?

      – Да. Извини, надо было раньше тебя предупредить.

      Несомненно! Если бы я знала, ни за что не полетела бы!

      – Как же мы обогнем крысиные порядки?

      – Подождем, пока потоки воздуха понесут нас в нужную сторону. Проблема в том, что мы не знаем, в какие потоки попадем и когда подует тот или иной ветер. Зато мы можем обнаруживать потоки и в них встраиваться.

      – Как это?

      – Наблюдая за движением облаков, пыли и птиц. Короче говоря, за всем, что движется на одной с нами высоте.

      – Ты это умеешь?

      – Нет, вся надежда на Натали. Идеально было бы лететь на север, потому что юг полчище бурых врагов уже захватило. На севере мы можем найти тех, кто согласится воевать на нашей стороне.

      Как я погляжу, воздух действительно движется, и при этом сгущаются облака. Мы влетаем в густую влажную массу и вязнем в ней, теряя всякие зрительные ориентиры. Совершенно непонятно, где мы находимся, на какой высоте.

      В этой облачной вате мы проводим несколько нескончаемых минут. Когда пелена, наконец, рассеивается, нас встречает нечто новое – бескрайний лес внизу. Меня, уроженку города, привыкшую жить среди человеческих домов, вся эта растительность тревожит. Кругом простирается зелень, деревья, трава; ни тебе тротуаров, ни машин, ни зданий, ни бликов света… Прощайте, серость и чернота, привет вам, все оттенки зеленого, оранжевого и красного, благо что в разгаре осень.

      Ветер крепчает, наша гондола раскачивается, Натали не удерживается на ногах и падает в кресло, слегка придавив сиамца, – тот жалобно мяукает.

      Одна я сохраняю равновесие и спокойствие на бортике ванной, озирая с высоты пейзаж. Ветер дергает меня за усы, гоняет волны шерсти на спине. Этот почти птичий полет не просто удовольствие, а полный восторг!

      Натали свешивает голову с растрепанными волосами за борт, ее рвет. По мне, лучшего момента, чтобы начать диалог, не придумаешь.

      – Хочу пообщаться со своей служанкой, – обращаюсь я к Пифагору. – Переведешь?

      Сиамец кивает со дна ванны в знак готовности.

      – Скажи ей, я довольна тем, что ей хватило храбрости отправиться с нами обоими в эту экспедицию.

      Он мяукает, она что-то отвечает на своем человечьем языке. Пифагор переводит:

      – Она считает тебя потрясающей кошкой.

      – Поблагодари ее. Скажи, пусть не беспокоится. Так или иначе, на всей планете будем царствовать мы, кошки, перехватив эстафету у рухнувшей человеческой цивилизации.

      – По