Лезвием по уязвимости. Дина Серпентинская

беде.

      – Вы уверены, что вас оклеветал гражданин Авдеев?

      Последний вопрос прозвучал особенно глупо.

      – Да, а иначе я не пришла бы к вам! Это он, и если нужно будет, я приведу свидетельницу!

      – Не нужно. Непростая складывается ситуация… – сделал паузу полицейский. – Все живы, здоровы, никто не пострадал… Договоритесь с гражданином, решите мирно, полюбовно. Вас знаю, пары: день поругались, день помирились.

      – Мы с ним не пара! Я пришла за справедливостью. Как же уголовная ответственность за клевету, за унижение личности? Закон существует… Лишь на бумажке? – недоуменно развела руками Алла, но правоохранитель не воспринимал ее всерьез.

      – Девушка, вашей жизни ничего не угрожает. А то, что с парнем… Ваши личные дела. Уверен, вы помиритесь. И сами заберете заявление.

      – Не заберу! – парировала Алла.

      – Ох, сложно с вами. У нас полно работы, серьезной и ответственной. Не смеем вас задерживать, уж извините, – страж порядка нарочно выделил «серьезной».

      – Ясно! – она скомкала лист и, бросив в урну, выбежала из участка.

      На улице почувствовала себя гадко, что раскрыла душу дяде в форме, а в эту душу плюнули – зачем только пошла? Послушала бы Янку…

      Дурная слава тут же разлетелась, во «ВКонтакте» ей писали незнакомцы. Прознавшие о ней через «курятник» потешались, и Алла одним кликом удалила профиль, оставив только skype и почту. Стало воротить до тошноты от Интернета, где так легко сломать жизнь человеку и остаться безнаказанным. Где всему поверят на слово, дайте только поглумиться, утолите жажду общества в крови и зрелищах, и жертв с удовольствием растерзают, а палачей признают обличителями зла.

      Яна не могла смотреть спокойно на мучения подруги и вызвонила Пашку, чтобы вывести на разговор и вправить мозг. Но на свете не существовало слов, способных пробудить в нем сострадание и веру в искренность бывшей возлюбленной, он оставался непреклонен, считал, все справедливо и позор послужит ей расплатой за предательство, измену. Его слова могли бы щедро сдобрить солью раны Аллы, но к счастью, та об этом разговоре не узнает никогда.

      – Ты обвиняешь ее в том, чего она не совершала. Ее оклеветал Авдеев, подлец, мерзавец, бывший парень! Он работал в том же банке, – пыталась достучаться до глухого сердца Яна, – отсюда и интимные подробности, и информация о всех командировках и корпоративках. Тебя же обвели вокруг пальца и внушили через сеть, друзей, общественное мнение, что верная, надежная Алла изменила тебе, но это ложь. Знаешь ли ты, что ее побили на работе, а когда она пошла в полицию, то выставили вон? Каково же ей? Отвернуться от нее сейчас – предательство, ты предаешь ее сейчас! – воскликнула Яна, но ее оборвал раздраженный голос.

      – Передай своей подруге, чтоб больше никого ко мне не подсылала. Ни тебя, ни кого-то другого. Пусть усвоит: все кончено. Из-за нее мне теперь стыдно смотреть людям в глаза, – отчеканил Павел и бросил трубку.

      – Жестокий, бездушный подонок! – выкрикнула Яна в ответ на короткие гудки.

      Алла