Противоборство Тьме. Максим Владимирович Виноградов

весь зал идеально просматривается, как на ладони. Чем мы и воспользовались, оглядывая происходящее веселье.

      Анжела и Вольф, взявшись под руку, неторопливо прошествовали к бару, где разжились парой бокалов шампанского.

      Ханс и Григорий, пройдя дальше в зал, смешались с толпой и вели непринужденную беседу с группой представительных господ. При этом я заметил, что Босс постоянно контролирует территорию, держит зрительный контакт и с Вольфом, и со Стрелком.

      – Смотри внимательно, Глеб, – тихо проговорил Ян, в его голосе прорезались нотки презрения и горечи, – Все эти люди кажутся высшим светом, элитой общества. А на деле – каждый первый здесь подонок и самый распоследний лицемер. Каждый ведет какую-то свою игру для личного обогащения или возвышения. У каждого в шкафу скелет и, наверняка, не один. Ручаюсь, что любой из этих господ в свое время воровал, убивал, предавал или сделал еще какую-нибудь подлость, низость. Иначе к власти не пробиться!

      – С чего ты взял? – удивился я, – По мне люди как люди.

      – Э-э-э! Ты еще мал и глуп. А я успел повариться в этой кухне, отлично знаю ее изнутри.

      Он повел рукой вокруг, а потом разочарованно махнул.

      – Вот, казалось бы, приходит к власти хороший человек, честный, искренне желающий сделать мир лучше. А потом, как это везде заведено, начинает он расти, карабкаться по карьерной лестнице. И чем выше забирается, тем меньше от того добряка остается, тем больше в характере появляется звериных черт. До верхушки доходит и вовсе злобная лживая тварь, а не человек.

      Я ошарашено молчал, не знал, что в моем спутнике есть столько ненависти.

      – К другим людям они также относятся, – продолжил Ян, – Как к грязи. За лицемерными речами всегда скрывается банальная жадность, страх и пренебрежение. Сами живут, как бесполезные трутни, и других стремятся низвести до состояния скота – покорного, нежизнеспособного, раболепного.

      Да уж, не ведаю, что случилось у Яна в прошлом, но похоже, пришлось хлебнуть лиха, судя по тем чувствам, что он питает к власти.

      – Ну а мы? – упрямо спросил я, – Мы ведь тоже, по сути, на власть работаем?

      – Ну нет, мы работаем на Босса, а это другое!

      – Почему?

      – Ханс никогда своих не сдаст. И сделает из тебя человека. Во всяком случае так, как он это понимает.

      Помолчали. Я разглядывал тех, о ком так нелицеприятно отзывался Ян. Поймал себя на том, что заглядываюсь на великосветских женщин.

      – Пошли! Босс вызывает! – сказал вдруг Стрелок, резко тронувшись с места.

      Я не заметил никаких знаков, но видимо у команды имелся скрытый язык жестов. Стараясь не срываться на бег, мы спустились в залу и протиснулись сквозь толпу туда, где нас поджидал Ханс.

      – Обратите внимание, – тихо проговорил Босс, когда мы подошли, – Дама в изысканном белом платье, возле столика на двенадцать часов. Это фрау Ламберт собственной персоной,