Оборотень. Геннадий Петрович Перминов

июля на Севере стояли белые ночи, самое прекрасное время года в этих суровых краях. По единственной в деревне улочке, которая растянулась вдоль полноводной пока Выми, плыл пряный запах молодой берёзовой листвы и робко распускавшейся черёмухи. Чуть в сторонке от жилых домов, почти свисая стенами с крутого обрыва, стояли почти вросшие в землю кособокие бани, а в сторонке скромно примостились два барака, выстроенные, очевидно, не очень давно.

      Стёпка расслабился, слегка прикрыл глаза, но его приятную истому прервали торопливые шаги Александры, за которой, слегка опираясь на причудливо-изогнутую палку, шустро семенил сухонький старик с необычайно сморщенным бронзовым лицом и выцветшими до неопределенного цвета, но весьма живыми, глубоко посаженными, слегка раскосыми глазками.

      – Этот? – старик кивком головы указал на беспокойно встрепенувшегося Степана.

      – Этот, – утвердительно кивнула Александра. – Глянь, Макар, может, чем поможешь?

      Старик сухими узловатыми пальцами ощупал Стёпкину культю и удовлетворительно кивнул головой.

      – Это не беда, однако! – он присел рядом с парнем и, вытащив из кармана коротенькую трубочку, неспешно набил её табаком. – Ещё со мной в тайгу будешь бегать! Главное, чтобы желание было, – он прикурил и залюбовался притихшей в этот час рекой. – Вода спадёт – на сига пойдём, а потом, как нельма икру отмечет, так и на неё перемёты ставить будем! Можно бы и сейчас саком половить рыбки, да прохудился он у меня, а чтобы заштопать, так глаза плоховато видеть стали! Пойду я, Александра, – он поднялся с крылечка и сделал шаг, но женщина придержала его за плечо.

      – Так ты сделаешь, что обещал, поможешь парню?

      – Завтра утром принесу. Есть у меня одна липовая заготовка. Последняя… – коротко и отрывисто буркнул Макар и зашагал к своему дому.

      – Ну, этот сказал, значит, сделает! – облегчённо вздохнула Шура. – Пойдём в избу, перекусим да поболтаем. Вижу, много у тебя вопросов скопилось, – она помогла Стёпке добраться до лавки возле печи, а сама занялась ужином.

      Часть третья

      – Дед! Деда! – старый охотник с трудом вырвался из липкой дремоты воспоминаний и открыл глаза. – Ты дома, дед! – вновь послышался звонкий голос внука Ваньки, которому не далее, как позавчера, исполнилось шесть лет.

      – Дома я! – откликнулся дед Степан и, натянув протез, зашарил рукой в изголовье в поисках сигарет.

      – А я кричу, кричу! – Ванька с трудом открыл тяжёлую дверь и теперь топтался у порога, кряхтя, стаскивая куцее пальтишко. – Папка мясо повёз в район, мамка ушла в посёлок, а меня дома оставили, – пожаловался внук, глядя, как старик прикуривает.

      – Ну, это и неплохо, что дома тебя оставили, – откликнулся дед. – Поможешь мне тропку к кладбищу прочистить.

      – Так, скоро стемнеет, – при упоминании о кладбище Ванька пугливо покосился на маленькое окошко.

      – А ты не робей, внучок! – бодро откликнулся старик. – Мы же вдвоем будем!

      – Тогда