Поклажа для Инера. Агагельды Алланазаров

мало. А нашим двум коням хватит.

      Тем временем совсем рассвело, полнеба на востоке залила заря, в которой застывшие на горизонте далекие облака казались округлыми, оплавленными кустами золота.

      Я поднялся на бархан, изрытый резвившимися, заигрывающими ночью лисицами, поднялся, чтобы не пропустить момент, когда выметнув лучи, всплывет и расплеснет по пустыне свет краешек солнца.

      Шорох, сопение за спиной отвлекли меня. Я оглянулся.

      Ахмед-майыл, отдуваясь, путаясь в полах чекменя, спотыкаясь, взбирался ко мне на вершину бархана. Я вопросительно посмотрел на партнера. Думая, что он пришел звать меня поесть, поинтересовался, готов ли завтрак, но Ахмед-майыл отмахнулся:

      – Наверно. Когда уходил, эта женщина чай готовила.

      Я удивился: чтобы Ахмед-майыл доверил кому-то готовить чай?! Такого не бывало. Он снял папаху, вытер ею голову с уже слегка отросшими, белыми на висках, волосами и большой лысиной; посмотрел равнодушно на поднявшееся солнце и сказал совсем неожиданное:

      – Слушай, сынок, а что, если нам не ходить в эту самую Хиву, а?

      – Как это не ходить? – растерялся я. – Мы же обязаны доставить Айнабат ее родственникам. Или ты отсюда хочешь отправить ее одну? И рассмеялся: настолько глупой была такая мысль, ведь женщина заблудится за следующим же барханом.

      “Бедный старик, – подумал об Ахмед-майыле, видно, он совсем выдохся. Наверное, я вымотал его сегодняшним ночным переходом. Конечно, то, что мне, в моем возрасте, легко, ему дается с трудом. А может он боится? Может, думает о смерти, как все старики, отправляющиеся в дальнюю дорогу; думает о том, что умрем вдали от людей, непогребенные?»

      – Ничего, – заверил я бодро. – Отсюда, от Теджена, осталось немного. Считай, полпути прошли.

      – Теджен… – морщины на лице Ахмеда-майыла разгладились, а само лицо стало мечтательным. Он достал тыквенную бутылочку. Отсыпал в ладонь щепотку наса, кинул привычно под язык. – Здесь рядом есть село, в котором живет мой хороший друг по имени Халык, – сказал он, посасывая нас. Покачал восхищенно головой. – Очень хороший друг. Гостеприимный, веселый, счастлив, когда к нему люди приходят. И жена его, Нурсолтан, тоже радуется, тоже хороший человек. Вот обрадуются они, когда мы к ним заглянем, вот обрадуются. Ты такой встречи еще не видел. Давай поедем не в Хиву, а к Халыку?

      – Да ты что, Ахмед ага, – возмутился я. – У нас же приказ!.. Да и не в этом дело. Надо ведь домой, домой – понимаешь? – Айнабат отвезти.

      – Айнабат, Айнабат, – Ахмед-майыл раздраженно выплюнул нас. – Не думай о ней, сынок. Передадим ее Нурсолтан, жене Халыка, она что-нибудь придумает, пристроит куда-нибудь эту женщину. А Арнагельды скажем, что Айнабат сама велела оставить ее в Теджене: захотела, мол, выйти там замуж за одного мужчину.

      Я ошалело смотрел на него, не в силах даже возмутиться. Ахмед майыл осмелел, заговорил уверенней.

      – Нурсолтан быстро найдет для нее мужа. Арнагельды не скоро приедет в Теджен. А когда приедет, она к тому времени уже привыкнет