Гарин. Вадим Васильевич Лёвин

какой в этом сейчас смысл, доктор? Завтра к брату зайду, завтра с утра его навещу… – ответил Платон и протянул врачу в ка- честве благодарности зажатые в руке сто баксов. – Возьми, спасибо. Прошу тебя, помоги ему там, в приёмном покое…

      Врач взял деньги, приложил руку к подбородку, посмотрел рас- сеянным взглядом себе под ноги и произнёс задумчиво:

      – Да пожалуй, что смысла в этом уже нет…

      Карета «Скорой помощи» отъехала от дома. Платон же сразу после этого поспешил в свой любимый офис. Надо с грустью в сердце признать то обстоятельство, что наш с вами герой почти ко всему в то время относился как к делу. Тому или иному уже ис- полненному или же всё ещё не исполненному им делу. Он был до безобразия деловым в те годы человеком, вертелся как белка в ко- лесе. И это очередное его дело, дело с его братом, тоже было им в принципе улажено, во всяком случае, он так думал и считал тогда, что улажено. Гарин сбагрил брата на руки врачам, а посему и не придал особого значения как выражению лица врача «Скорой», так и тем словам, которые тот произнёс с задумчивым выражением лица уже после того, как взял у Платона из рук деньги. Пройдут годы, десятки лет пройдут! Много о чём будет все эти годы вспо-

      Вадим Васильевич Лёвин

      минать и сожалеть Гарин. Что-то забудется им, что-то вспомнится. Но ни о чём он не будет так горько и бесконечно сожалеть, как о том, что не поехал в тот злополучный день вместе с братом в семь- десят первую городскую больницу. А ведь он мог ему – брату, имею я в виду, – чем-то там помочь. Что-то предпринять и что-то для него там, в семьдесят первой городской больнице, сделать. Договориться, например, с врачами насчёт всё той же срочной операции. Или же уже не мог помочь, не мог договориться? Вот именно с этим до безобразия простым вопросом, засевшим в его голове на десятки лет, он и будет впоследствии жить, периодически, в минуты уны- ния и печали, вспоминая о брате своём Валерии, скотами-ментами в одна тысяча девятьсот девяносто четвёртом году убиенном. Но не только об этом будет думать и сожалеть Платон, по прошествии лет вспоминая о брате своём. Он буквально места себе не будет находить, истерзает себя, и всё из-за того, что не пошёл в милицию сразу после ночного звонка Прокопова и не уладил там без про- медления дело с братом.

      Зайдя же в офис, он первым делом заслал «гонца» за пивком и принялся в кругу своих коллег и друзей отмечать своё возвраще- ние из отпуска. На часах было начало второго. Гарин взахлёб, точно гордился собой, рассказывал коллегам о том, с каким удовольствием провёл время в мировой столице моды. Он во всяческих красках рассказал им о том, как под дружный, гомерический хохот посети- телей одного из ресторанчиков танцевал точно дурак вприсядку, поочерёдно выкидывая кверху то ноги свои, то руки. И это уже после того, как влил в себя два литра бургундского. В начале же четвёртого часа уже изрядно захмелевший Гарин решил позвонить маме, которая в тот год проживала за городом, в том самом посёлке Расторгуево, из которого годом ранее Платон переехал с семьёй в Москву. Позвонил и сообщил:

      – Мам,