Диковины Средней Азии. Ланиус Андрей

отделяющие плато от окружающего пейзажа. Есть места, особенно вдоль западного побережья Арала, где высота чинков превышает 150 метров, причем поверху они имеют нависающий известняковый козырек, что делает их совершенно неприступными. Извилистая стена чинков тянется до самого горизонта, растворяясь в белесой дымке. Глаз не находит ни одного прохода в ней. Такие же чинки не редкость и на сухопутных границах плато, в частности, там, где Устюрт круто обрывается к знойным барханам Каракумов.

      * * *

      За неимением других вариантов, наш лагерь разместился на разъезде Равшан. Здесь уже имелась “резиденция” начальника будущей станции, а фактически – путевого обходчика. Это был щупленький, но довольно бойкий русский старик, который даже в самый неистовый зной с подчеркнутой гордостью носил черную железнодорожную форму и фуражку с путевой эмблемой. Другим обитателем этой самой глухой из когда-либо виденных мною “станций” была жена “начальника” – крупная, рыхлая и весьма добродушная старуха, щеголявшая в синем домашнем халате и тапочках на босу ногу. Жили старики дружно, избегая каким-то чудом ссор даже в этом полном безлюдье и безмолвии. Рядом со своим жилищем – сборным щитовым домиком – они возвели два-три сарая из шифера и тарных досок, где развели курей и овец. На подоконнике их домика росли в горшках какие-то цветы. Полагаю, эти цветы, эти куры и овцы были единственными представителями одомашненной флоры и фауны на много десятков километров вокруг. Порой поглядывая на эту пару, более естественную для российской глубинки, я думал о тех неисповедимых путях, которые ведут человека по жизни вопреки его мечтам и надеждам. Одновременно передо мной был потрясающий пример выживаемости русского человека в самых неподходящих для себя условиях.

      Впрочем, воды здесь было вдоволь. На запасных путях стояла цистерна с водой, которую заменяли раз в месяц. Вода считалась питьевой, но сильно отдавала горечью, которая отчасти улетучивалась после длительного кипячения. Зато принимать душ можно было без оглядки на экономию драгоценной в этих краях влаги.

      Раз в неделю со стороны Кунграда локомотив прикатывал вагон-магазин, весь ассортимент которого состоял из хлеба, консервов, макарон, круп, сахара, соли и сигарет. Впрочем, столковавшись с продавцом, можно было приобрести у него бутылку-другую узбекистанского портвейна, ценимого любителями этого напиткам даже в Москве.

      Чтобы не смущать покой “начальника станции”, свой лагерь мы разместили по другую сторону железнодорожных путей. Это было три вагончика на колесах – два жилых и склад инвентаря и инструмента. Металлические траверсы и фарфоровые изоляторы хранились под открытым небом. Упереть их отсюда было попросту некому.

      Ближайший “населенный пункт” находился от нас на расстоянии примерно тридцати километров. По меркам Устюрта, это была действительно бойкое место. Там базировался студенческий строительный отряд из крупного ленинградского вуза (кажется, транспортного, хотя полной уверенности