Звездочеты. Ланиус Андрей

не касалась, похоже, уже дней пять, говорили о том, что данный субъект не склонен к нарциссизму, и что рядом с ним нет женщины, способной побудить его чаще всматриваться в зеркало.

      Меньше всего он был похож на банкира-затворника, привыкшего считать прибыль, предварительно запершись на семь запоров.

      Вместе с тем, при всей его стати и несомненной физической силе в нем угадывался некий внутренний надрыв.

      Застыв со скрещенными руками у края верхней ступени, он сопровождал каждый мой шаг почти гипнотическим взглядом.

      И лишь после того, как я взошел на предпоследнюю ступеньку, он разъял руки и протянул мне правую ладонь:

      – Рад приветствовать вас, Краснослав Иванович, в своей обители! Полагаю, вы не сильно взъелись на меня за мою бесцеремонность? Но у меня были сведения, что вашу задницу очень трудно оторвать от компьютера, коли уж вы взялись за работу. Вот и пришлось действовать методами натиска и напора, которые, поверьте, я и сам не всегда одобряю. Но вы мне нужны, очень нужны, притом срочно! – и он сжал мою ладонь до хруста, будто испытывая ее на прочность.

      Я едва удержался от того, чтобы не вскрикнуть.

      – Послушайте, раз уж я здесь, то давайте перейдем к сути дела.

      – Стало быть, с церемониями покончено, – усмехнулся он, демонстрируя крепкие зубы. – Быть может, пройдем в дом? Чашка кофе не помешает, а? – и он подмигнул.

      – Кто вам рассказал о моих привычках?

      – Я многое о вас знаю, – с важным видом заявил он. – И посвящу вас во все свои тайны, но не в один присест, а постепенно. Если, конечно, вы выдержите экзамен.

      – Какой еще экзамен, скажите на милость!

      – Да не гоните вы лошадей! Расслабьтесь. Будьте как дома. Мы здесь одни. Я даже садовника отпустил, чтобы нам никто не мешал. Сейчас, пожалуй, и водителя отпущу на час-полтора…

      Я понял, что чем скорее приму правила игры этого оригинала, тем быстрее получу интересующие меня ответы.

      Через прихожую, где по бокам высились две древнегреческие амфоры, мы вошли в просторный зал с камином. Здесь можно было бы играть в футбол, по крайней мере, типа «парагвай», если бы не добротный дубовый стол на пару десятков персон, занимавший значительную часть помещения. Вдоль стен на высоких колоннах-постаментах стояло несколько мраморных и бронзовых скульптур античных богов и героев вперемежку с бюстами научных деятелей нашей эпохи, а также еще две древние амфоры.

      На дальней стене, над камином, так, что сразу бросалось в глаза, висел большой портрет маслом, изображавший некоего господина в тройке, с галстуком-бабочкой в горошек, в круглых старомодных очках, лысоватого и гладко выбритого, с ухоженными усами. Персонаж был запечатлен на фоне моря и какого-то странного замка, объятого пламенем.

      Очень знакомое лицо… Где-то я его видел, причем совсем недавно.

      При всей моей скверной памяти на имена и цифры, я почти фотографически запоминал характерные лица, и живо мог вспомнить иные человеческие черты, выхваченные