Канны для ванны. Александр Тюжин

с гордостью всем рассказывал. Есть чем гордиться, если учесть, что ежемесячно из их магазина выносят товаров на тридцать пять штук. Я сам лично стащил банку тушенки. Но Сане об этом лучше не знать, поскольку это был эксперимент, и как раз в его дежурство.

      Словом, товарищ обиделся на меня и сердито дышал в трубку.

      – Это не отмаз. В совке все на заводе вкалывали, потом учились, а ночью в клубы на танцы ходили, и никто днем не дрых.

      – Санчас, перезвони потом, – беспомощно вздохнул Новиков.

      – Нет, нет, Новиков. Я не могу потом. Мне сейчас надо, – запротестовал я. – Потом может быть поздно.

      – Вот блин! – снова вздохнул товарищ. – Ладно, подожди минутку, пойду умоюсь, а то спать нереально хочется. – И в трубке стало тихо.

      Санина минутка длится минимум пять. Зная это, я сам пошел в ванную и решил освежить голову. Как-то не по себе мне стало от мысли о конце света. Холодная вода быстро привела меня в чувство. Через минутку и Новиков вернулся к трубке.

      – Ну, что там у тебя? – буркнул он.

      – Что ты думаешь о календаре майя?

      – Фигня все это. Никакого конца света не будет!

      – Ну вот и ты тоже.

      – Что я тоже? – не понял Новиков.

      – Тебе хорошо, у тебя день рождения в июле. А у меня 21 декабря!

      – Да хоть третьего октября! При чем тут день рождения?

      – Да при том, что, будь у тебя днюха 21-го декабря, ты бы тоже сейчас напрягся.

      – Хм, – только и ответил он.

      – Понял, да? – не унимался я. – Я прямо чувствую, как вселенная хочет мне сподлянить. Рассчитываешь на вечеринку? А фиг тебе, вот тебе потоп, или землетрясение, или пожар, или метеорит, или еще что. Веселись на здоровье!

      – Да ладно тебе грузиться.

      – Хорошо тебе, июльскому.

      – Говорю же, не будет ничего такого!

      – Зуб даешь?

      Он подумал немного.

      – Нет. Не даю.

      – Вот видишь! Тебе зуба жалко. А что мне тогда делать?

      – Да ничего не делай! То же, что и все.

      – Вот! Вот! – вскрикнул я.

      – Что вот?

      – Вот тема!

      – Че-то я не въезжаю, – пожаловался Новиков.

      – Помнишь про мою полку?

      – Опять про «Оскар», что ли?

      – Про Канны. Дело не в этом. Я вдруг понял, что если миру каюк, то нельзя вот просто так сидеть и говорить: «Да-а-а, миру трындец» – или так же спокойно отвечать: «Да нет, какой трындец? Никакого трындеца нет». Нужно что-то делать!

      – И что ты хочешь делать?

      – Я сниму фильм. Фильм про это все. Про людей, которые живут и гадают, последний это их год или нет.

      – А если последний, то на фига им твой фильм? Кто его смотреть будет?

      – Как кто? Я отправлю его в Канны. Мне дадут премию. Пусть я подохну, но лучше, если это произойдет с «Пальмовой ветвью» на моей полке, чем с мыслью: «На этой полке могла стоять „Пальмовая ветвь“ и смотрелась бы великолепно».

      – Ты придурок.

      – А я хотел взять тебя в помрежи.

      – Хм.

      Видимо,