Следы со свастикой. Александр Тамоников

ответил Влад. – Посетили оба адреса на улицах Клаймо и Имерецкой. Соседи принципиально не хотели с нами общаться, делали вид, что ни слова не понимают по-русски. А у нас с чешским языком… сами понимаете. В школе не проходили. – При этих словах барышня, сидящая у стены, бледно улыбнулась, но быстро исправила ошибку, вернула каменное лицо. – Мы взломали замки, вошли внутрь, тщательно все осмотрели. Можно с уверенностью сказать, товарищ полковник, что в эти квартиры уже месяц никто не заходил. Наш агент там не объявлялся. Какие будут указания? Товарищ Клест, предполагаю, на связь не вышел?

      – Не косись на этих людей, – сказал полковник. – Они посвящены в наш вопрос и знают товарища Винса. Это чешские коммунисты, они поддерживали связь с нашим агентом, говорят по-русски. За них поручился сам товарищ Дворжак, глава коммунистической фракции в Чешском национальном совете. Они принимали участие в восстании и тоже озабочены судьбой пропавшего Клеста. Кстати, именно с радиостанции, находящейся на их явочной квартире, Карл Винс выходил на связь. Познакомьтесь. Товарищи Франтишкова и Горан. А это наш сотрудник, начальник оперативного отдела майор Брагин Владислав Алексеевич.

      Мужчина поднялся, протянул руку.

      – Меня зовут Милош, – произнес он с сильным акцентом. – Поручик Горан, начальник разведывательного отдела Первой освободительной чешской бригады.

      Звучало это солидно, хотя и не особо серьезно.

      Влад сдержал улыбку, пожал протянутую руку. Она была уверенной и крепкой. Мужчине было слегка за тридцать, статный, черноволосый, с открытым правильным лицом.

      – Вы бывший военный, товарищ Горан?

      – Нет, – ответил чех. – До войны работал инженером на авиазаводе. Мы выпускали детали и узлы для гражданских самолетов. Несколько раз приезжал по обмену опытом в Москву. Это было до того, как Гитлер объявил Судетскую область территорией рейха. Звание получил уже в подполье, после выполнения нескольких ответственных заданий.

      «В Москве-то тебя, дружок, и завербовали любезные дяди из НКВД, – подумал Влад. – Хотя, возможно, и тети».

      – Ханна Франтишкова, – назвалась женщина, встала, протянула узкую ладонь, и Брагин ее осторожно пожал. – Работаю помощницей товарища Дворжака, поддерживала связь с советскими органами, состояла в комитете, занимающемся вопросами безопасности.

      «Не замужем», – подумал Влад.

      Женщине было в районе тридцати. Пепельные волосы, стянутые резинкой на макушке, бледное лицо, истончившаяся кожа, тонкие, плотно сжатые губы. Говорить о привлекательности этой особы было неуместно. Детали ее фигуры тонули в складках мужской одежды. На поясе, как и у Горана, висела кобура с «парабеллумом». Стало быть, оба они имели право носить оружие. Глаза внимательные, пытливые, но без чрезмерности. Русский язык у Ханны был лучше, чем у Горана, но какой-то мягкий акцент все же присутствовал.

      – Вы тоже поручик, Ханна?

      – Нет, я не поручик. – Женщина сухо улыбнулась, дала понять, что понимает иронию. – Но я тоже участвовала