Dream life. Laisan Avkatovna Nigmatullina

детям глупые забавы в огромной бетонной коробке, когда их призрачные радости могут поместиться в маленьком целлофановом пакетике.

      ***

      В заброшке Бена уже ждали Лит-присоска, Тейлор-дино и Раффа.

      – Бен, что так долго? Мы тут замерзли, – донёсся из сумрака голос Раффы, пронзительностью напоминающий звук медной трубы.

      Бен не мог разглядеть чернокожую подругу, но и без того хорошо знал, что ей, семнадцатилетней, можно дать все тридцать. Даже короткая юбка и гетры на голые ноги не делали облик девушки по-юношески легкомысленным. Трущобы¸ где она взросла, как цветок сквозь асфальт, закалили её характер, напрочь лишив таких чувств, как жалость, сострадание и любовь.

      Наконец в глубине здания вспыхнул костёр и осветил лица приятелей. Раффа, Лит и Тейлор сидели вокруг огня на топчанах, сооружённых из старого дивана. Бена они встретили оживлёнными возгласами. Раффа даже вскочила от нетерпения. Без дозы она не могла прожить и дня, с трудом совмещая пагубное пристрастие с посещением школы.

      Пропускать занятия девочки боялись, это грозило переводом в Dream-school, откуда ещё никто не возвращался. Стены и окна там находились под электрическим напряжением. Суровые тьюторы надзирали за каждым шагом воспитанников и ежедневно терзали их тестами, на которые никто не мог дать правильные ответы – айкью у всех был около пятидесяти. Собственно, тесты служили лишь формальным поводом для так называемой «процедуры восстановления»: сначала ледяной душ, потом заточение в капсулу, похожую на саркофаг; там, в полной темноте, загробный голос часами зачитывал таблицу умножения, спрягал глаголы, чередуя азы знаний с текстом романа «Преступление и наказание» Достоевского.

      Через несколько часов несчастный начинал барабанить по створкам капсулы и так истошно кричать, что эхо долго гуляло по коридорам корпуса Б, а у ребят младшей группы, размещённых в корпусе А, стыла кровь в жилах. Они нашёптывали друг другу страшное словосочетание «капсула айкью», которое часто слышали от воспитателей, и кое-кто в отчаянии предлагал выпрыгнуть в окно и бежать. «Безумству храбрых поём мы песню»5. Окна в Dream-school не открывались, потому что их вовсе не было – остекление оконных проёмов имитировал прочный пластик, на поверхности которого сменялись день и ночь. Воспитанники толком-то и не знали, какое время суток за стенами учебного заведения и какое на дворе время года. В случае массового неповиновения в Dream-school надолго отключали освещение, погружая в беспросветный мрак не столько корпуса, сколько детские души.

      ***

      В этой ужасной школе томилась бывшая одноклассница Лит и Раффы – Элис. На занятиях она появлялась редко, заставляя опекуншу прикрывать её прогулы в электронном чате дурацкими записями: «У вас коникулы, она записалась к херургу». Зато появление Элис всегда производило фурор. Помнится, она заявилась в школу в белом вязаном платье в облипочку и чёрных чулках, хотя её массивная фигура была далеко не идеальной, особенно

5

Максим Горький, «Песня о соколе».