Что создано под луной?. Николай Удальцов

жить в этой глуши? – спрашивали его друзья, а Риоль шутил, а может, только казалось, что он шутит:

      – С любимой женщиной мне везде хорошо.

      А без любимой женщины – везде плохо.

      – Тогда ты, в определенном смысле – космополит…

      …Риоль не оттягивал свой разговор о новом задании Центра с женой, да это было и ни к чему – опытные люди предчувствуют разлуку:

      – Я должен лететь, Эйла.

      – Знаю.

      – Откуда?

      – Мне звонил Эгриэгет и спрашивал о том, как я себя чувствую.

      Просто так Начальник центра не станет спрашивать о самочувствии жену астролетчика.

      Впрочем, просто так, Начальник центра не станет спрашивать ни о чем.

      – Мое отсутствие будет долгим.

      – Для любящей женщины коротких разлук не бывает…

      – Не пойму, почему посылают именно меня?

      – Ты отлично это понимаешь.

      – Тогда почему?

      – Потому, что ты лучше всех умеешь использовать шанс, – проговорила Эйла, гладя волосы мужа, – И за это, я люблю тебя.

      Риоль был благодарен Эйле за эти слова: в конце концов, мужчина – это то, что о нем думает женщина…

      О том, что в одном интервью, на вопрос: что такое шанс? – Риоль ответил:

      – Шанс – это постоянная готовность использовать удачу, – он даже не вспомнил…

      …Когда Риоль и Эйла прощались на космодроме, она спросила мужа:

      – Ты понял, зачем тебя посылают?

      – Мне придется это понять уже там, в полете. Что поделаешь, работа, которая мне поручена – это не бенефис, а премьера.

      Как и вся жизнь.

      – Риоль, помни об одном: людям хочется уничтожить неизвестность, а не надежды…

      Потом Эйла поцеловала Риоля, а никем не замеченный, находившийся в стороне от провожающих, в тени одного из ангаров, человек, в дорогой французской тройке и шляпе коричневого цвета, ухмыльнувшись, прошептал:

      – Легче забыть десять заповедей, чем один поцелуй любимой женщины…

      Еще раз, ухмыльнувшись, и проведя ладонью по своей аккуратной испанской бородке, он оглянулся и увидел стоявшего на одном из холмов, окружавших предполетный комплекс, человека в стоптанных ботинках. Тот неподвижно, глядел на застывшую, на стартовом столе ракету, опираясь узловатыми руками на сучковатый посох:

      – До встречи, – очевидно зная неизвестное пока никому, проговорил тот, а потом, вздохнув, добавил:

      – Жаль, что грубейшей ошибкой человечества является предположение о том, что, в своем поиске, человечество всегда право…

      Человек в стоптанных ботинках произнес эти слова очень тихо, но тот, кто был одет в дорогую французскую тройку, все-таки услышал его слова, и, подойдя поближе, спросил:

      – У него что-нибудь получится?

      – Естественно.

      – Естественно? Ты употребляешь именно этот термин? Ты, что, смеешься, Крайст. Люди и естественность – несовместимы.

      – Искариот, люди вообще должны быть такими, как есть – естественными.

      Услышав