Центурион. Саймон Скэрроу

послушай же, префект! – с напускным радушием, по-свойски, воскликнул он. – Я прекрасно понимаю твои чувства по этому вопросу. Для тебя абсолютно естественно разделять жажду мести, которую испытывают твои люди…

      – Не мести, легат. Справедливости.

      – Называй как хочешь, – отмахнулся Амаций. – Но выслушай же и ты меня. Если б нож вынул не мой, а твой человек, ты бы ведь хотел его как-то выгородить, разве нет?

      – Чего хотел бы я, к делу не относится, – заметил Макрон хладнокровно. – Наказание за подобное преступление совершенно недвусмысленно.

      – Послушай, Макрон, – не сдавался легат, – ты ведь тоже был когда-то легионером?

      – Был. И что?

      – Как что! Где же твоя верность своим товарищам в легионах? Неужто ты допустишь, чтобы единокровного твоего товарища казнили из-за какого-то там олуха рекрута из провинциального захолустья?

      Что?! Его люди – олухи из захолустья? Кровь вскипела у Макрона в жилах. Так отозваться о Второй Иллирийской, его когорте! О людях, что противостояли войску мятежников, за которыми стояла Парфия, и не дали прошлогоднему мятежу разрастись по всей Иудее! О людях, исполненных мужества и стойкости; о тех, кто превосходно показал себя на своем истинном месте – в битвах на благо империи! Макрон ими гордился. Гордился настолько, что являл им преданность большую, чем братству легионеров. Сейчас эта мысль, пронзив его, стала для него внезапным откровением. И Макрон ощутил ее подлинность. К своей новой когорте он прикипел сильнее, чем даже сам полагал. Ответственность и долг перед своим воинством – вот они, два непреложных постулата. И не дождется этот напыщенный аристократ Амаций, чтобы он, Макрон, собственными руками вбил клин между собой и людьми Второй Иллирийской!

      Прежде чем ответить легату, Макрон для успокоения сделал глубокий вдох, а выдохнув, сказал:

      – Никто из известных мне легионеров не опускался так низко, чтобы обратиться ко мне с таким призывом, легат.

      От этих слов Амаций буквально поперхнулся.

      – Какая вопиющая выходка, префект! – вспыхнув, воззрился он на Макрона. – Да за такое в моем легионе я бы вас в бараний рог согнул!

      – Он не в твоем легионе, Галлий Амаций, – кашлянув, одернул легата Лонгин, – и потому не в твоем подчинении. Однако, – губы Лонгина расплылись в улыбке, – он состоит под моим началом, а такого скандального разногласия между двумя своими офицерами я не допущу. Поэтому прошу вас, префект, взять свои последние слова обратно и извиниться.

      – Шли бы вы в Аид, – одними губами произнес Макрон.

      – Пойду, и непременно, – как назло, расслышал фразу Лонгин. – Но только не с вашей легкой руки. А теперь вы или извинитесь, или я для командования Второй Иллирийской подыщу кого-нибудь другого.

      – Уверен, кое-кому из моих офицеров просто не терпится щелкнуть этих зарвавшихся вспомогателей по носу, – со смаком поддакнул Амаций. – Эдак слегка осадить. Может, назначить туда кого-нибудь из моих трибунов?

      Макрон стиснул зубы. Просто невыносимо,