Дочь Генерала. Книга 1. Марина Кистяева

в гостях, да? – лениво протянул он. – Ругаться с хозяином нехорошо. Думаю, ты это поняла. И урок вынесла.

      Седой не намекал, он говорил открыто и не сомневался, что сейчас она его прекрасно поняла.

      Даша взяла чашку и сделала глоток. Потом ещё один. Не выдержала вновь затягивающегося молчания, потянула на себя лист и снова записала. На этот раз она писала торопливо, выдавая волнение.

      Григорий тоже приступил к кофе. Напишет, отдаст ему. Проходила минута, потом ещё одна. Девушка всё строчила. Он решил дать возможность ей выговорится. Даже интересно, что она ему скажет.

      Она всё писала.

      Да что она там сочиняет? Поэму?

      Поэтому, когда она, наконец, протянула ему почти полностью исписанный лист, Гриша взял его не без любопытства.

      «Вы играете нечестно. Вы производите впечатление жесткого человека. Возможно, жестокого. Я понимаю, что нахожусь в полной зависимости от Вас, и меня это очень тревожит. Вы правы, я совершила опрометчивый поступок, когда сорвалась в неизвестность. У меня не было никакой цели. Я лишь хотела уехать. И да, Вы снова правы по поводу гостеприимства. Я бы очень не хотела, чтобы между мной и Вами возникли какие-то недоразумения. Повторюсь, я очень Вам благодарна за спасение. Если бы не Вы, я бы замерзла. И когда буря прекратится, и я окажусь вне Вашего дома, я найду способ Вас отблагодарить. Пока, правда, не знаю как. Но я что-нибудь придумаю. Григорий, и ещё. Прошу, давайте сразу расставим некоторые акценты. Я оказалась запертой в доме с двумя мужчинами. Меня это очень тревожит. Я не знаю ничего про Вас и Вашего подчиненного. Вы меня пугаете. Смущаете. Я хотела бы как-то обговорить этот момент. Такое возможно?»

      Первое, что бросилось в глаза Гриши – речь Даши. Красивая. Без урывков. Учитывая, что она писала, а не говорила. Зимин ценил людей, умеющих грамотно излагать свои мысли.

      Второе – девочка удивительным образом правильно расставляла акценты. Поддевала его и тотчас умасливала.

      В паху снова потяжелело.

      Кажется, Седой, тебя ждет чертовски приятное времяпровождение.

      – Антон тебя не тронет. Можешь по этому поводу не переживать.

      Снегурка втянула нижнюю губу в себя. Волновалась?

      Лучше бы она не делала никаких манипуляций с губами, не привлекала внимание.

      «А вы?»

      – Посмотрю.

      Быстро что-то застрочила.

      «Вы шутите?»

      Она пододвинула лист, чтобы он сразу же увидел её вопрос.

      Гриша, достав свой телефон, набрал:

      «Я похож на шутника?»

      Она в ответ:

      «Я не дамся».

      – В смысле?

      «В прямом. Буду сопротивляться».

      А вот это что-то новенькое.

      – И сильно будешь?

      Снегурка краснела всё сильнее, её дыхание сбивалось.

      И всё бы ничего, Гриша подумал бы, что она набивает себе цену, если бы не увидел, как дрожат у неё пальцы. Она писала, а тремор рук всё усиливался. Дрожь передавалась от пальцев выше, да и каллиграфический почерк портился на глазах.

      «Что мне