Вчера-позавчера. Шмуэль-Йосеф Агнон

зелени и немного цветов, и не шел на работу, пока не кончались у него запасы еды. И любую работу – для себя ли, для других – делал он с удовольствием. Но иногда он оставлял работу незаконченной, и все уговоры заказчика не приводили ни к чему. И хотя вся Яффа знала его характер, он пользовался большим спросом, клиенты вставали к нему в очередь, потому что он был большой мастер и любое изделие его рук было совершенно. Он жил один, без жены, но, бывает, приходит к нему женщина и сидит с ним, пока он не говорит ей: «Довольно, сестра моя! Отныне и впредь желает человек этот чесать свою ногу». Среди тех женщин, что обычно навещали его, была дама, вдова американского раввина, которая вышла за него, за Сладкую Ногу, замуж, но через семь дней они разошлись. Иногда приходит она к нему, чтобы посоветоваться с ним, за кого ей выйти замуж, и заодно убедиться, жив ли он – ведь он не питается, как все остальные люди, а довольствуется свежей зеленью со своего огорода или окунает свою питу в отвар инжира, и тем довольствуется. И когда она приходит, то приносит с собой две корзины, одну с едой и одну с питьем, и сидит у него, пока он не говорит ей: «Довольно, сестра моя! Отныне и впредь желает человек этот чесать свою ногу». И остается он один, и сидит перед своим бараком, и раскладывает по местам остатки продуктов или обучает свою собаку всяким хитрым прыжкам.

      3

      Не прошло много времени, как оказался Ицхак в краях Сладкой Ноги. Увидел его Сладкая Нога и пригласил к себе. Сидят они, и он рассказывает ему немного о себе. Отец его, уроженец Кишинева, был иконописцем. Оставил он свой город и свои иконы и отправился в Одессу – писать там декорации для театров. Но через некоторое время вернулся в Кишинев и открыл свою иконописную мастерскую, где работали у него пятеро помощников. Был у него, у отца его, приятель, уехавший в Иерусалим после кишиневского погрома. Написал он отцу: «Приезжай в Иерусалим, и я обещаю тебе заработки в изобилии». Отец, глубоко религиозный, который не выпьет капли воды без благословения до и после, как только услышал, что можно жить в Иерусалиме, Святом городе, взял жену и детей и уехал. В Иерусалиме он получил массу заказов. Русские покупали его иконы и щедро платили за них, и остальные христиане, старосты иерусалимских церквей, ссорились из-за него, один просил отреставрировать его иконы, другой – отреставрировать его иконы. И нашелся там один армянин, который был посредником между ними, потому что отец не знал всех языков Иерусалима. Нет в Иерусалиме церкви, которая не пользовалась бы его услугами, и все были довольны им, его мастерством, его неподкупностью. Увидели это молодые греки и стали завидовать ему. Пришли к нему учиться и были уверены, что, когда они выучатся мастерству, уже не нужен будет здесь еврей. А отец, будучи добрым человеком, согласился и обучил их. И не боялся, что они станут соперничать с ним, более того – смеялся над конкурентами, ведь очень часто это ему шло на пользу, так как заказчики обращались к нему с просьбами поправить то, что те испортили, как это было в их храме на улице Виа Долороза, и в храме в Бейт-Лехеме, и