Тайна монстра в костюме. Ксения Андреевна Кабочкина

и хромой стул на трёх ножках. Когда-то палата была обычной, только в два раза шире, потому что её не разделяла надвое железная стена с узкой отдушиной под потолком. И кроватей было не две, а четыре.

      За половиной окна сияло солнце. (Да, именно не за окном, а за его половиной, потому, что железная перегородка, разделявшая комнату, делила напополам и окно). Итак, в комнату заглядывало солнце, а девочка чувствовала себя так, как наверное, чувствуют те, кто впервые попадает в тюрьму. Ощущение усиливала решетка на окне. В железной перегородке обнаружилась дверь в соседнюю половину комнаты. Соня подёргала ручку. Закрыто.

      – Да-а-а, – протянула девочка, уселась на ближайшую к ней кровать, застеленную, кстати, свежей простынёй, безукоризненно белой (прачечная в больнице, как давно заметила Соня, работала отменно). Она откинулась на подушку в хрустящей наволочке и втянула носом довольно приятный запах стирального порошка. «Как раз для аллергиков», – с раздражением подумала она.

      Лежать было скучно. Соня встала, померяла комнатку шагами. Оказалось, семь шагов туда, семь – обратно. Постояла у окна, полюбовалась глухим высоким забором, отгораживающим больницу от оживлённой улицы, послушала доносившиеся с воли звуки трамвая, перегуды автомобилей, детские голоса, принялась изучать стены, снова покрутила ручку железной двери и убедилась, что она действительно закрыта. И вдруг обратила внимание на зарешеченную отдушину под потолком.

      Девочка, недолго думая, принялась двигать к железной стене обе кровати. Двигать было недалеко, рукой подать, но дело оказалось не таким простым в тесном помещении. Кровати соприкасались спинками, при этом противоположными спинками упирались в стены. Нужно было именно так, вместе и поставить их у противоположной стены под отдушиной, а затем взобраться на высокую сдвоенную спинку кроватей. Наконец, Соне это удалось, и она с удовлетворением обнаружила, что потолки ниже, чем ей казалось (или спинки кроватей выше): её лицо очутилось как раз на уровне решётчатой отдушины. Она быстро вынула решётку.

      Стена оказалась совсем узкой (обычная перегородка, только железная). В соседней половине комнатки – такая же теснота, да ещё и полумрак – туда попадала только малая часть окна, выходящего на улицу. У противоположной от отдушины стены – две кровати, постель на одной из них смята. «Наверное, до меня здесь уже кого-то держали», – подумала Соня и потеряла интерес ко второй камере. Она спустилась, с трудом передвинула кровати на место. И вовремя. В железном замке повернулся ключ.

      В проёме двери показалась Нани и какой-то лысый мальчик.

      – Сона? – удивилась Нани. – Вот ты гдэ, тэбэ давно пора на процедуры! Алик, заходи, – Нани открыла железную дверь во вторую камеру и посторонилась, чтобы пропустить мальчика вперёд. Но тот медлил, с любопытством рассматривая Соню. Нани подтолкнула мальчика, закрыла за ним дверь и повернулась к Соне:

      – Пошли, бедолага. Что же ты такого натворила?

      ***

      По возвращении с процедур Нани сказала Соне:

      – Нэ знаю, за что тэбя так… – Нани кивнула в сторону карцера, – Но… Возми что-ныбудь из своих вещэй. А-то ведь там, со скуки померэть можно.

      Соня