Ожившие камни Аргоса. Гюля Ализаде

коря себя, распалялся юноша все больше. – Я сейчас же пойду туда и убью его! Одним негодяем на этой земле станет меньше, а в земле – больше!»

      Резко встав на ноги, он чуть было не упал, так как ноги, подло предав его, подкосились.

      «Нет, Лео, не смеши людей еще больше! Сиди и наслаждайся этим великолепным творением человечества, которое теперь управляет тобой!» – смирившись со своим внутренним состоянием, усмехнулся он и снова прильнул к кувшину губами.

      Постояльцы вокруг кричали, смеялись, обнимались, затевали долгие споры и минутные драки. Юный скульптор заставил себя наблюдать за ними, чтобы отвлечься от тяжелых дум. Он отмечал мысленно все изъяны их тел и старался представить их другими, более идеальными. «Как же было бы хорошо, если бы все эти люди, шумя, веселясь, вдруг застыли бы в естественной позе, а я бы сделал слепки, увековечив движение их жизни!» – подумал юноша. Ему казалось, что он созерцал след бурлящей энергии в воздухе, содержащей в себе тысячи эмоций!

      Но люди редели, столы пустели, опьяняющий запах вина в душном помещении ощущался все острее и тошнотворнее. Леонидас впадал в забытье, потом же вздрагивая, открывал глаза и, оглядываясь вокруг, в первую минуту не понимал, где находится. Далее снова, вспоминая с самого начала произошедшие за последние дни события, он жалел о том, кем являлся в данный миг. Ему хотелось быть одним из тех беспечных (как ему казалось) мужчин, озадаченных ничтожными, не стоящими внимания заботами.

      «Нет, все это не так! Я не оставлю ее Алексиусу! Да и имеет ли мать право отдать дочь тому, кого считает более достойным мужем?! Неужели имеет?… И кто он? Достойный? Насколько? Насколько выше меня? Намного ли? Он или я? Я или он? – судорожно размышлял юноша. – О Лекси, держись теперь! Я покажу тебе, на что способен Леонидас! Проходимец Алексиус не стал терять времени даром и втерся в доверие Офелии!.. Что же он пообещал ей? Золото? Лучшую жизнь?! Но он пожалеет о том, что положил глаз на Фили! Недостойный Леонидас перережет его достойное горло этой жадной до темных дел ночью, под этой прекраснейшей, вечно жаждущей прекрасного любовника прекрасной луной!» – скульптор провел кулаком перед глазами и со всего размаха опустил его на стол.

      – Эй, дружище, ты в порядке? – подойдя, обратился к нему хозяин таверны.

      Он давно присматривался к странно ведущему себя босому юноше, который то и дело обращался, по всей видимости, к воображаемым образам, порою даже угрожая им. «На что способно вино, на то не способны Боги Олимпа!» – рассуждал мысленно мужчина.

      – Парень, закрываюсь я уже! И тебе пора идти домой! – дотронувшись до плеча Леонидаса, проговорил он.

      – Куда?! Домой?! – усмехнулся юноша, подняв голову со стола. – У меня с детства его нет! Отстань, оставь меня в покое и не приставай, человек, дарящий несчастливцам мнимое счастье!

      – Ты что, плохо слышишь? Я же сказал, что заведение закрывается! Ну-ка, выходи, философ, я и так достаточно припозднился из-за тебя! – пытаясь вытолкать Леонидаса из-за стола, стал настаивать хозяин.

      Тот,