Боль свободы. На остриях двух лезвий. Жесуй Бесдеполь

Все же, на паразитов это не похоже, на болезнь тем более. Тело быстро начинает приходить в себя, а значит, проблема уже решена, инородное тело, не переваренное желудком, выброшено вон, но остальная жидкость все же осталась внутри, и, кажется, уже не собирается покидать организм тем же способом, каким в него попала.

      Это плохая новость. Хотя, могло быть и хуже. Да и еще может быть. Нельзя расслабляться. С каждым мгновением эта планета готовит неприятные сюрпризы. Теперь еще отчетливее кажется, что в любой миг раньше можно было умереть какой-нибудь отвратительной смертью. Стоило поторопиться и опустить голову в реку, как подсказывали желания, и не прошло бы минуты, как кислота разъела череп, мозги бы просто вывалились из него и лежали бы на земле таким же вязким комочком, как эта дрянь из цветов, которую желудок не пожелал даже и пытаться растворить своими соками.

      Ничего. Только не злиться. Не давать воли чувствам. Еще немного, и непременно станет легче.

      Ободрившись, мысли заставляют сердце клокотать одним лишь осознанием грядущего чувства. Полежав на спине, отдышавшись и успокоившись, тело поднимается рывком, ладони бросаются к ноге и готовятся быстрее развязать шину, но затем дыхание вдруг становится тише, и сердце бьет спокойней.

      Прежде нужно сделать еще кое-что. В заросли лесть теперь не хочется, но костылем, пусть и не сразу, удается подцепить небольшую корягу и вытянуть наружу. Жаль, большинство веток лежат гораздо дальше. Чтобы вытянуть какую-то жалкую палочку и еще одно маленькое бревнышко, уходит столько времени, что уже спадает жара и наступают сумерки.

      Ветки сразу отправляются в костер, чтобы можно было до утра спокойно греться его теплом среди леденящего холода ночи. А вокруг снова просыпаются звуки. Шелест, вой, крик, шуршание, какой-то дикий рев. Кажется, в прошлый раз слух будто слишком испугался, не желая различить все те ужасные, отвратительные звуки, которые в одно мгновение просыпаются в округе, долетая до слуха со стороны леса.

      Сейчас не хочется обращать на них внимания, но приходится. Рука тут же хватается за нож, снимает его с пояса, а зрачки начинают мотаться из стороны в сторону, пытаясь уловить движение раньше, чем из кустов выскочит какая-нибудь тварь и начнет вгрызаться в шею.

      Сердце опять колотится. Рука вздрагивает, а дыхание замирает, когда внезапно кусты начинают шевелиться. Резко вздрагивает большой лист, а затем тут же вздрагивает и раскачивается другой, рядом с первым. Ладонь сжимает нож. Левая, обожженная ладонь, несмотря на еще не остывшие ожоги, нащупывает костыль, но взгляд ей не помогает отыскать палку, продолжая дальше следить за движением.

      Вдруг, еще несколько листиков вздрагивают, раздаются мерзкие, хриплые, но в то же время звонкие крики. И пугает не то, как отвратительно режут они слух, пугает то, в какой опасной близости эти звуки появились.

      Нет, слух в прошлый раз не ленился. Просто ничего подобного