Обладатель великой нелепости. Борис Левандовский

с Алексом. Не хотел выдать своей уверенности, что в данную минуту что-то окончательно менялось в их отношениях. Он готов был поклясться, что, когда закроет дверь этого кабинета, между ними уже все будет по-другому. Окончательно.

      – Не важно.

      – «Не важно»? И это все, что ты можешь мне сказать? – Алекс встал из-за стола, потом снова сел. На лице отразилось смущение. – Не хочешь говорить даже мне. – На этот раз он уже не спрашивал, а констатировал. – Даже мне…

      «Да, дружище, даже тебе», – с мрачным сарказмом подумал Герман, а вслух произнес:

      – Поверь, я действительно не могу.

      – Но что за спешка? Непонятно… – В последнем слове явное отчуждение – вот теперь это снова привычный Алекс. – Ладно, а если я отвечу «нет»?

      Герман несколько удивленно приподнял голову. Хотя, разве он ожидал иной реакции своего партнера? Пардон, старшего партнера.

      Теперь между ними словно материализовалась ледяная стена.

      Одно дело – ожидать, но почти видеть эту стену – совершенно другое.

      – Это ничего не изменит, я все равно уйду. Мне нужен месяц… или два.

      – Значит, ты в любом случае намерен поступить по-своему и тебе на все наплевать – я правильно тебя понял?

      – Если вопрос только в этом – да…

      – Вот как? – Алекс неестественно выпрямился в своем кресле. – Ты далеко заходишь.

      Теперь стена отчуждения превратилась в целый айсберг враждебности, казалось, даже стол между ними покрылся толстым слоем инея.

      – А если… – начал было Алекс и запнулся. Похоже, ему еще что-то мешало перешагнуть через многие годы дружбы.

      Наконец он выговорил это, словно выплевывая свинцовые пули:

      – Если все-таки уйдешь… И без объяснений… – он сделал паузу. – Потеряешь свою долю в деле, понял?

      Вот оно: окончательный разрыв, полный и бесповоротный.

      «Ну и прекрасно! Давно пора…» – Герман даже ощутил какое-то облегчение. Молча поднялся и вышел из кабинета, подчеркнуто тихо прикрыв за собой дверь.

      Пожалуй, даже чересчур подчеркнуто.

* * *

      В баре было мало посетителей – только Герман и еще две пары, которые, видимо, как и он, намеренно пришли до начала здешнего «часа пик».

      Герман сидел в дальнем затененном углу зала, вглядываясь вглубь наполовину опорожненной бутылки французского коньяка.

      Бармен Павел (или Пол, как он обычно отрекомендовывался перед новыми посетителями) сегодня был несколько озадачен двумя странными обстоятельствами. Во-первых, неожиданным появлением постоянного и дорогого клиента (главное – щедрого практически всегда) в столь необычное для того время; причем, после более чем двухмесячного отсутствия. Во-вторых, его (Германа) заказом – целой бутылкой коньяка, – а он, как известно, напиток не из легких. Видать, у парня случилась лажа, мысленно заключил Пол. Безошибочно угадывать такие вещи – было одной из сторон его профессии. Однако, как и всякий опытный в своем деле человек, он давно уяснил одно неизменное Правило: не лезть в чужую душу как намыленная клизма в задницу. В принципе он допускал