Иосиф и Сталина. Семён Ходоров

Зато Васька, несмотря на то, что никогда в жизни не читал газету «Правда», хорошо усвоил, что всех врачей-евреев надобно клеймить позором и отправить в тюрьму, из которой он сам по амнистии освободился всего два года назад.

      Прошёл час, но скорая помощь почему-то не приезжала. Роддом находился на расстоянии менее километра от дома, где жила семья Перельман. Марк оценивающе взглянул на уже одетую и готовую к перевозке жену и тут же, накинув на неё незастёгивающее пальто, решительно проговорил:

      – Сонечка! Всё будет хорошо! Вперёд и с песней! Сделаем с тобой марш-бросок к месту, где появится наш долгожданный ребёнок.

      Ребёнок действительно был долгожданный. Его зачатие начиналось сразу после свадьбы, которая скромно отмечалась через год после окончания войны в общежитии института, где учился Марк. Шесть лет беспрерывной любви к великому огорчению молодой семьи не привели к рождению первенца. Так сложилось, что бабушка Марка, Малка Ицковна, несмотря на то, что уже разменяла восьмой десяток своей жизни, находила в себе силы каждое утро посещать синагогу, которая, к счастью, находилась напротив её дома. Советская власть закроет эту синагогу уже после её смерти в 1967 году в честь победоносной Шестидневной войны, проведённой Израилем против арабских агрессоров. В этом, совсем не похожем на православный или католический, храме бабушка ежедневно, на протяжении шести лет, усердно просила Всевышнего наградить её правнуками. Сегодня Создатель услышал её вожделенную просьбу. Доказательством тому было то, что Марк назвал марш-броском к роддому.

      В небе поспешно догорали последние звёздочки, в восточной его части уже угадывались розоватые блики утренней зорьки, а последние, наверное, в этом году бесшумные снежинки покрывали следы, остающиеся от медленных шагов Марка и Сони. Они без особых проблем добрались до городского роддома. Однако его массивные входные двери оказались закрытыми. Марку потребовалось несколько минут, чтобы отыскать в их верхнем углу маленькую, едва заметную кнопку звонка. На неё пришлось нажимать четверть часа прежде, чем появилась дородная женщина в белом халате. Едва взглянув на направление из женской консультации и на, выпирающий из под пальто, живот, она пропустила Соню и мгновенно захлопнула дверь перед огорошенным Марком. Он же, не сдерживая себя от нахлынувшего гнева, яростно забарабанил в дубовые двери, выкрикивая:

      – Будьте человеком! Пустите меня на минуту. Я – врач. Дайте, пожалуйста, жене два слова сказать.

      Однако, служительница акушерского культа, приоткрыв на одно мгновение тяжеленую дверь, грозно проговорила:

      – Мужчинам любой профессии и любого вероисповедования вход в женский монастырь строго запрещён.

      Взволнованный Марк так и не понял, какое отношение роддом имеет к религии вообще и к монастырю в частности. В то же время он знал, что в Советском Союзе переступать порог роддома ноге, которая принадлежит худшей половине человечества, находилось под