Гражданин СССР. Анатолий Сарычев

Борис впитал с молоком матери. Да и в Узбекистане за хамство по отношению к старикам, можно очень легко получить по физиономии. И даже если милиция такое увидит, то наверняка отвернется, сделав вид, что ничего не видит, а то и сама накостыляет по шее.

      – Спасибо, сынок! – на прекрасном русском языке, ответил аксакал, присаживаясь напротив.

      Борис с интересом смотрел на старика, в котором было что-то знакомое, подняв вверх правую руку.

      Подскочил официант, которого Борис, негромко попросил:

      – Чайник чая и пиалу!

      – Сейчас принесу! – пообещал официант и умчался.

      Буквально через минуту прибежал другой официант и принес на подносе поллитровый чайник с синими хлопковыми коробочками, пиалу с желтым сахаром и чистую пиалу, прямо со сверкающими коробочками хлопка, обрамленные золотым контуром.

      Внимательно посмотрев на левую сторону пиджака аксакала, Борис заметил две дырочки.

      И в голове Бориса сразу что-то щелкнуло.

      Перед ним сидел аксакал из утреннего эпизода с Москвичом на дороге.

      Вернее не из эпизода, а из старенького Москвича.

      Сделав каменную физиономию, которая так хорошо действовала на тупых студентов, которых последнее время развелось огромное количество, Борис с интересом посмотрел на своего неожиданного собеседника и неожиданно для себя ответил на первый вопрос аксакала:

      – Мне Туркменский рынок нравился больше чем Госпитальный. Особенно до землетрясения.

      Он был меньше Госпитального, но какой-то более человечный.

      – Согласен с вами! Переехал базар на другое место и помер! Вроде и прилавки новые поставили и продавцы те же, а прибыли нет! Вот цены и пошли вверх, а покупатели на Госпитальный перекинулись, а кто и на Алайский, благо тот на старом месте остался! – разглагольствовал аксакал, отпивая мелкими глотками чай.

      Борису в это время принесли плов, который он с аппетитом ел, внимательно слушая разглагольствующего аксакала, который неожиданно спросил:

      – Ты, где до землетрясения жил?

      – На Кашгарке ^[42], – ответил Борис, отодвигая от себя пустую косу.

      – Где именно? – последовал быстрый вопрос аксакала.

      – Около Пожарки, – неопределенно ответил Борис, отвлекаясь в разговоре от тяжелых дум сегодняшних, совсем не ординарных событий для обычного кандидата наук.

      «Не каждый день же тебя вызывают в КГБ! И слава Богу! Избавь меня Всевышний, от подобных посещений!» – взмолился про себя Борис, на секунду выпадая из кафе.

      – Ты меня не слушаешь! – ворвался в тяжелые мысли, высокий голос аксакала.

      – Я совсем молодой был во время землетрясения! Учился в девятом классе и меня больше всего в тот момент, интересовало состояние нашей школы!

      – Почему? – взметнул ввысь жидкие брови аксакал.

      – Ввели выпускные экзамены в девятом классе и нам очень не хотелось их сдавать, – улыбнулся детским воспоминаниям