Посейдень. Сергей Иннер

игрушечная фабрика. Бывшая жена забрала ещё не все вещи, осталась сынишкина игрушечная фабрика.

      – Ты ведь не только что это выдумал?

      – Нет, гораздо раньше.

      – Ты из тех людей, которые никогда ничего не говорят серьёзно?

      – Я из тех людей, для которых есть вещи серьёзнее реальности.

      В зеркале отражается один из плакатов с жеманными самцами-моделями. Я спрашиваю:

      – Что ты думаешь о запрете пропаганды гомосексуализма?

      – Думаю, что мы испытываем слишком много ненависти к людям, отличающимся от нас, хотя порой её стоило бы поберечь для тех, кто на нас похож.

      – Ты бы понравилась Буковски.

      – Откуда тебе знать?

      – Я прочитал все его книги.

      – Даже стихи?

      – Стихи – нет. Нельзя быть мастером прозы и при этом писать хорошие стихи. Он сам говорил, что стихи для него – пустой жанр.

      – Зачем тогда он их писал?

      – Ему нравились чтения. Он обкуривался, напивался, читал свои отвратные стихи, люди ему аплодировали, просили автографы, потом он получал деньги, и вот – новый рассказ готов. Ну и ещё он всегда охмурял пару слушательниц, чтобы рассказ был не без сальностей.

      – Ты бы Буковскому не понравился.

      – Буковски не склоняется.

      – Ты бы Буковски не понравился.

      – Почему?

      – Потому что этому сукиному сыну нравились только бухло, бабы и Хемингуэй, – сказала парикмахерша, и у меня снова встал.

      – Тебе нравится Хемингуэй? – спросил я.

      – Мне нравится, как он пишет про войну, но не про мирное время. Как только у него над головой не свистят пули, как в «По ком звонит колокол», он сразу становится невыносимым занудой. Шляется по ресторанам, выкаблучивается при выборе вина и злоупотребляет формулировкой «Любили друг друга всю ночь», – Виктория театрально закатила глаза. – Как, например, в «Празднике, который всегда с тобой».

      – Точно. Начинал читать «Прощай, оружие» с надеждой, что прощание состоится в финале. А tenente на первых двадцати страницах поймал коленями вражеский снаряд и лёг в госпиталь. Чуть поправился и начал выкаблучиваться при выборе вина, соблазнять медсестёр, хамить на ипподромах…

      – Я всё равно считаю, что это хорошая книга.

      – Спереди не убирай длину, просто подравняй.

      Однажды я спросил у Виктории, почему она работает парикмахером.

      – Коплю деньги, чтобы открыть школу танцев на пилоне, – было её ответом. – Не хочу брать кредит, лучше воспользуюсь правилом трёх пи: потерпи, накопи и купи.

      – Выходи за меня, – должен был сказать я.

      Вместо этого я рассказал ей, как южные корейцы пересылают северным флешки со статьями из Википедии на воздушных шарах. А она сказала, что раньше думала, будто фундаменталисты – это те, кто заливает бетон в котлован. А я сказал, что идиома «Много будешь знать – скоро состаришься» – это не просто фигуральное выражение, а самый настоящий факт, и Виктория со мной согласилась, открывая горячую воду, чтобы вымыть мне волосы.

      Я вышел из