Девушки Сергея Пухова. Александр Евгеньевич Карпов

заварочный чайник, две цветастые чашки, опять же из кухонного буфета, а в чашках чужие серебряные ложки. Чёрт Тихон налил в обе чашки ароматного напитка и, смачно присёрбывая, зажевал бутерброд.

      ─ Время детское. Добавим?

      ─ Не, извини, ─ ответил Пухов, утомлённый самым ужасным вечером в жизни. ─ Я спать. Завтра с утра пойду на работу, извиняться, сегодня прогулял. Отчего преференция? На фига я тебе сдался?

      ─ Темнить не буду, ─ сказал Чёрт, заделывая себе второй, а потом и третий бородинский масляный бутерброд уже с толстым слоем масла. ─ Хрен меня знает, на фига. Пролетаю мимо балкона и вижу картину. Чертям тоже свойственно милосердие. Иногда.

      Чёрт Тихон слопал бутерброды, выхлебал чай из обеих чашек и заводил когтями по краю чашек, отчего в комнате возник звенящий звук, а торшер мигнул и на улице завизжала сигнализация.

      ─ Что пишешь, это хорошо, а что себя потерял, то, конечно, плохо. Зря институт бросил. Душу требовать не буду, ваших душ у нас полно, не знаем куда трамбовать, весь Ад забит. А вообще, Серёга, скажу я тебе, хороший ты парень, но немного дурак. Преференция тебе оттого, что каждому Заслуженному Адскому Чёрту дозволено раз в год доброе дело. Шевельнулось во мне. Сделаю подарок и скажу всего три цифры, чтобы совсем не разбаловать. Комбинация такая: тройка, семёрка, туз. Дотумкаешь и будет тебе начальное счастье. В среду, всё предопределено. Спасибо за компанию. Не так страшен чёрт, как его малюют. Спи, Серёга, я дальше полетел. Крестник…

      С этими последними словами Чёрт дотронулся до лба Пухова когтистой лапой и тот опрокинулся на диван как подкошенный, уснул крепким сном и спал без сновидений до утра, а утром проснувшись с головной болью, стал вспоминать: было ─ не было, не было, или было. Люстра на потолке, кусок верёвки на полу, во рту как кошки… едко ходили, запах в комнате перегарный, но в комнате чисто, никаких следов, кроме верёвки и чужих серебряных ложек на столике у кресел.

      Пухов слез с дивана и пошёл на балкон, подышать. Сверху выводила фуги Баха маленькая девочка Люда. Тоска скрипучая. Из открытой двери половинки балкона соседей доносились голоса Верунчика и её мамаши, старой сколопендры. Не приведи господь такую тёщу. Раисина мамаша жила далеко, на краю страны у Тихого океана, в городе Находка, где Пухов и встретил Раю, отдавая Родине воинскую обязанность, служа в береговой охране. Береговая охрана… Солёный ветер, волны-брызги, Пухов на мостике у штурвала… Мечты, мечты. Склады на берегу всю службу охранял Пухов. Увольнение, Рая, любовь, самоволки, любовь… Пухов дембельнулся и увез Раю в родной город. Тёща не досаждала, путь долгий, билеты дорогие, Рая сама в Находку ездила раз в год со своих доходов, а тесть тогда и помер во время Пуховской службы опившись какой-то гадости. В порту работал кем-то, Пухов уже и не помнил кем, запойный был с молодости, Рая говорила. Раиса тоже выпить не дура, бывало в какой праздник, особенно когда гости, напринимается, напринимается, потом унитаз обнимает, как лучшего друга. Наследственность может. Да и сама по себе шебутная.

      Веркина мамаша, Ксения Петровна, пучеглазая, костлявая, с шиньоном в волосах