Брак с Медузой. Теодор Старджон

есть разница между этим сеансом и предыдущим?

      – О да, но…

      – Тогда откуда ты можешь быть уверен в том, что прав на этот раз? – Я ничего не ответил, и он спросил: – Разве последний отрезок тебе не понравился?

      Я сердито ответил:

      – Не могу сказать, что мне что-то нравилось здесь или не нравилось. Просто это какая-то бессмыслица… пустые разговоры.

      – Так есть какая-то разница между тем, что случилось сейчас и было раньше?

      – Чтоб мне лопнуть! Во время первого сеанса я все события ощущал, словно заново их пережил. На этот раз – ничего подобного.

      – Ну и почему так произошло?

      – Не знаю. Объясните.

      – Предположим, – задумчиво проговорил он, – с тобой в прошлом случилось нечто настолько неприятное, что ты боишься даже подобраться к этому эпизоду.

      – Неприятное? А замерзать в канаве – это приятно?

      – Ну неприятности бывают разные: случается, что штука, которую ты пытаешься вспомнить – ну, которая повинна в твоих бедах, – настолько отвратительна, что сознание не смеет даже приближаться к ней. Наоборот – стремится спрятать ее поглубже. Впрочем, постой, – внезапно проговорил он. – Возможно, слова «отвратительное» и «неприятное» не точны. Бывает и обратное. Причина твоих несчастий может оказаться настолько желанной, что ты и менять ничего не хочешь.

      – Я как раз хочу найти ее.

      Стерн ждал, словно ему сначала нужно было что-то выяснить самому, а потом спросил:

      – В этих двух словах «Малышу три» – есть нечто отталкивающее тебя? Почему?

      Я молчал. Он подошел к столу.

      – Если бы я это знал.

      – Кто это сказал?

      – Не знаю… э…

      Он ухмыльнулся.

      – Опять «э»?

      Я ухмыльнулся в ответ.

      – Ну я сказал.

      – Хорошо. Когда?

      Улыбка сбежала с моего лица. Он наклонился вперед и встал.

      – В чем дело? – спросил я.

      Он ответил:

      – Вот уж не думал, что можно настолько свихнуться.

      Я промолчал, и он направился к собственному столу.

      – Сдается мне, ты уже не хочешь продолжать, так я понимаю?

      – Не хочу.

      – А если я, предположим, скажу тебе, что ты хочешь прекратить наш разговор именно потому, что вот-вот обнаружишь искомое?

      – Тогда почему вы не скажете это напрямую, а потом увидите, как я буду реагировать?

      Он покачал головой.

      – Ничего не могу тебе сказать. Уходи, если хочешь. Я дам сдачу с твоей тысячи.

      – А часто ли люди отказываются идти дальше, когда оказываются на пороге ответа?

      – Не так чтобы очень.

      – Ну и я не собираюсь отказываться. – С этими словами я лег на кушетку.

      Он не рассмеялся, не сказал «хорошо», никак не выразил своего одобрения, просто поднял телефонную трубку и дал указания:

      – На сегодня прием окончен. – Потом он направился к своему креслу – туда, откуда мне его не было видно.

      И опять тишина. Полная. Комната явно была звукоизолирована.

      – Как