2039. Юрий Никитин

человека?

      Он вежливо наклонил голову, держится, как дипломат на официальном приеме.

      – Да, со вчерашней недели.

      – Поздравляю! – сказал я самым искреннейшим голосом. – Прошу вас. Садитесь… Позвольте шляпу?

      Он передал мне шляпу и медленно опустился в кресло, чуть опустив руку и опираясь о сиденье, что говорит о некоторой слабости организма.

      – Спасибо. Да, вы правы, мы уже начали работать. Пока разбираем завалы.

      Я передал шляпу манипулятору слева от стола, тот красиво повесил ее на олений рог, торчащий из стены, а я сел в свое кресло.

      Стол между нами подчеркивает деловой характер встречи, хотя мы оба заканчивали один вуз, пусть и в разное время.

      – А работы все больше, – сказал я с сочувствием. – Сейчас всем приходится с утра до вечера! А то и ночами, только чтобы оставаться на месте. Иначе прогресс промчится мимо, оставив нас на обочине. Чем обязан счастьем видеть вас, Всеволод Роландович?

      Он откинулся на спинку кресла, так теперь сидят и государственники высшего ранга, только что ногу не закинул на ногу, но зачаточное движение было, я такое улавливаю еще на уровне мыслительных волн.

      – Консолидируем силы, – сообщил он. – Первая волна народного недовольства, как вы знаете, вылилась в стихийные протесты.

      – Не совсем стихийные, – уточнил я. – Уже давно координируются через социальные сети. Но, правда, все было пока что на местных уровнях. Глобального управления не было, я бы заметил.

      – Эти силы разные, – произнес он, не отрывая от меня взгляда, – от крайне левых до крайне правых, а еще с нами также зеленые и прочие вегетарианцы.

      – Понял, – ответил я. – Согласен, раньше такого не было.

      – Не было, – подтвердил он. – Что на это скажете?

      Я хотел ответить ссылкой на известную работу Сталина насчет нарастающего сопротивления темных сил по мере приближения к коммунизму, но подумал, что Краснокутский шутки не примет, очень серьезен и настроен почти враждебно, ситуацию разрядить не возжелает.

      – Сейчас, – ответил я тем же спокойным голосом, хотя внутри начало нарастать тягостное чувство, – многое происходит впервые. Мир ускорился, события сжимаются. Ориентироваться очень трудно. Но, как я понимаю, если вы возглавили в правительстве комитет по правам человека, то мы на одной стороне?

      Он коротко усмехнулся.

      – Я в сложной ситуации. Вы помните, король Генрих Второй назначил своего лучшего друга и советника Бекета на должность кентерберийского архиепископа, рассчитывая получить власть и над церковью? Бекет не хотел этой должности, но подчинился королю и стал вникать в церковные дела…

      Он умолк и взглянул на меня с вопросом в глазах. Я кивнул, и он продолжил:

      – Но ситуация складывалась так, что церковь нуждалась в защите от короля. В конце концов все привело к разрыву дружбы и столкновению с королем. Надеюсь, вы поступите благоразумнее Бекета… хотя, если честно, я