2039. Юрий Никитин

Сокол со своей точки зрения прав. Хотя перенести лабораторию под землю нетрудно, при нынешней строительной технике заняло бы не больше недели, да плюс две на переезд и перетаскивание техники, но прекрасно понимаю энтузиастов, что и минуты не хотят терять на такую хрень, как перебазирование. Многие и сейчас остаются ночевать в лаборатории, зато утром можно сразу к своему рабочему месту.

      Сокол при всей эмоциональности все же чувствует ответственность руководителя, тщательно взвесил «за» и «против», решил рискнуть. Но, думаю, на его решение слишком повлияло нежелание останавливать работу даже на сутки. Я бы все-таки потерял хоть месяц, но понадежнее спрятал лабораторию. Или в самом деле старею и чересчурничаю?..

      Сейчас даже мне трудно понять, как правильнее. Остается надеяться на интуицию, что есть тот же выбор вариантов, только моментальный, когда сразу сообщается результат вычислений, пропуская все промежуточные расчеты.

      Работающие в нашу сторону даже не оглядываются, словно мы бесплотные тени, как Данте с Вергилием, гуляем по райскому саду, каждый корпит на своем участке грандиозного проекта.

      Сокол поглядывал на их сгорбленные спины чаще, чем я, внезапно помрачнел и сказал уже другим голосом:

      – На Мацанюка давят. Требуют, чтобы прекратил финансирование наших работ. И вообще разорвал с нами аренду!..

      – И как он?

      Он ответил с кривой улыбкой.

      – Мацанюк крепкий орешек. Не спорит, только просит уточнить, как и за что, чтобы ему не быть слишком уж замаранным. А нас предупредил, чтобы работы ускорили. Дескать, если и дальше будут давить, то ему придется уступить. Уже намекнули, что перекроют кислород, если будет тянуть. Мир вообще идет вразнос, центральные власти мало что решают, а местную все больше прибирают к рукам неолуды. Однако я не верю, что мир настолько уж сошел с ума!.. Он должен, просто обязан опомниться!

      – Мы слишком долго жили умом, – напомнил я. – И других к этому принуждали. Вот природа и дает опор, запустив маятник в другую сторону.

      Он посмотрел почти с испугом.

      – Надеюсь, шутите?

      – Какие шутки, – буркнул я. – Это вам по уму жить в кайф, а другие что только не придумывают: алкоголь, наркотики, секс, музыку, зрелища, танцы, спорт, только бы не дать развиваться неокортексу, а человека вернуть в его блаженное состояние, каким был сто миллионов лет тому… А теперь вот пошли в открытую.

      Он зябко передернул плечами.

      – Надеюсь, это у вас такие шуточки футурологические. Люди не захотят вернуть прошлое.

      – Да? А почему попаданцы в прошлое стали самым популярным жанром?.. Ладно, Сокол, я увидел достаточно. Внесу кое-какие коррективы…

      – В сторону ускорения? – спросил он с надеждой.

      – Как получится, – ответил я дипломатично. – Иногда мне кажется, это не я соображаю, а мой мозг сам по себе что-то подсчитывает, сравнивает, а меня не слушает…

      – Ого!.. Пансперсия?

      – Да нет, конечно, – ответил я загадочной для иностранца фразой, – просто часть мозга занимается тем, что обеспечивает