Рожденная второй. Эми Бартол

Мать поворачивается к Эммиту, своему секретарю.

      Тот сияет от гордости.

      – Ваш Удел любит вас! – захлебывается от избытка чувств Камень Эммит, бешено рукоплеща. – И все девять Уделов!

      – Так и есть, правда? – Отала приглаживает волосы, растворяясь в этом мгновении.

      Будь она кошкой – замурлыкала бы.

      Дюна негромко ворчит.

      – Можно было обойтись и без этого, – горько замечает он. – Розель еще слишком молода. Она не готова к войне!

      Отала приходит в себя и с прищуром смотрит на ассистентов.

      – Оставьте нас.

      Клара и Эммит так торопятся покинуть комнату, что едва не сталкиваются у двери. Я поворачиваюсь, намереваясь выйти следом.

      – Останься, Розель, – велит Дюна.

      Я колеблюсь и смотрю на мать – позволит ли она. Но та молчит, дожидается, пока выйдут посторонние, закрывает за ними бронзовые двери, а потом поворачивается к Дюне:

      – Дело сделано, – насмешливо заявляет она.

      – Ты можешь все отменить, – настаивает Дюна. – Спасти Розель!

      Он застыл от едва сдерживаемого гнева, и лишь одна рука дергается у меча, висящего в ножнах на талии. Я смотрю во все глаза – хорошо знаю эту агрессивную позу. Он так всегда делает перед атакой.

      – Ты ее недооцениваешь, – отвечает мать. – Розель стойкая и выживет в любой ситуации. В ней моя кровь.

      – Ты прольешь эту кровь!

      Дюна прищуривает глаза песочного цвета, а потом угрожающе шагает к матери. Я реагирую автоматически – встаю между ментором и Просветленной, как меня учили. При этом кладу руку на эфес собственного оружия. С недвусмысленным предостережением смотрю на Дюну.

      – Видишь? – Он машет рукой в мою сторону. – Она лишь хочет защитить тебя, Отала. Не нужно ее бояться. Розель никогда не навредит ни тебе, ни Габриэлю. Она любит вас.

      – Ты о ней слишком печешься, – шипит мать.

      Она обходит кушетку, обитую золотистым шелком, так, чтобы та оказалась между ней и нами. Дюна скрежещет зубами. Не совсем понимаю, в чем его обвиняют.

      – Разумеется! Я учил ее с тех пор, как она начала ползать. – Дюна потирает темную утреннюю щетину на подбородке. – Я всегда обращался с ней с уважением.

      – О, да. Вы так близки. Она смотрит на тебя как на отца!

      – Мы с тобой знаем, что ее собственный отец ею не интересуется.

      Отала машет рукой, словно прогоняет призрак мужа из комнаты, а может, и из собственной жизни.

      – Кеннет не любит привязываться. Но ты воспитывал ее как свою дочь. Научил всему, что знаешь: как быть лидером, воином – тем, кто однажды сможет возглавить Удел.

      – Я пытался подготовить ее к любой ситуации.

      Ноготками, усыпанными драгоценными камнями, мать вцепляется в спинку кушетки.

      – Ты просто хочешь избавиться от всего, что стоит у нее на пути!

      Дюна потирает глаза. На какое-то мгновение он кажется старше своих тридцати восьми лет.

      – Так это твоя месть мне! Я сам решил закончить наши отношения,