Сердце умирает медленно. Лена Сокол

нужно поесть, Эмили. Потеря аппетита очень беспокоит доктора Кларк.

      – Мама, – попросила я, приподнимаясь с подушки, – ты лучше спроси, можно ли мне открыть здесь окно?

      – Зачем, детка? Ты можешь простыть.

      – Но… – мои ладони прошлись по опухшему от слез лицу. – Эта музыка…

      Мама обеспокоенно нахмурилась, ожидая, когда я закончу фразу.

      – Какая музыка?

      Я махнула рукой в сторону алеющего на фоне горизонта кусочка солнца.

      – Там, за стеклом. Она такая красивая. Хочу, чтобы было лучше ее слышно.

      Она обернулась к окну и снова посмотрела на меня. Ее брови немедленно взметнулись вверх:

      – Я ничего не слышу.

      – Ну, как же… – устало улыбнулась я. – Вот: пам, пам, пам, пам па… – напела я, неуклюже дирижируя.

      Это заставило маму выпрямиться и встать. Точно ищейка, она склонила голову, пытаясь прислушаться. Подошла к окну, вытянула шею, пожала плечами:

      – Нет. Ничего я не слышу.

      – Хм, забавно, – до меня по-прежнему доносились мелодичные звуки.

      Мама слегка напряглась, сжала губы, пристально разглядывая меня.

      – Нужно спросить у доктора Кларк. Может, у тебя в ушах шумит? Это, вообще, нормально? – она дотронулась до моего лба. – Температуры нет, вот что самое главное. Как ты себя чувствуешь, Эмили? Не вспотела, голова не болит, пальцы не онемели?

      Мне казалось, она может, как из пулемета, выплевывать в меня всевозможные признаки отторжения сердца до бесконечности, поэтому я поспешила скорее прервать ее:

      – Мам, все хорошо.

      – Точно?

      – Разумеется.

      – Я попрошу доктора Кларк зайти к тебе, – сказала она, с тревогой глядя мне в глаза.

      Пришлось сдаться:

      – Ладно.

      Мама помогла мне лечь и поспешила покинуть палату. Послышались ее торопливые шаги по коридору. А значит, впереди меня ожидал очередной осмотр и десятки различных вопросов о моем самочувствии. Мрак.

      Поэтому я поспешила достать телефон и еще раз набрала номер Райана. Абонент по-прежнему находился вне зоны доступа. Мне ничего не оставалось, как ждать и надеяться, что вскоре он остынет и захочет со мной поговорить. Взгляд остановился на лежащей на столике коробке с кроссовками. Не верилось, что это все было правдой, и я реально смогу однажды надеть их и запросто выйти из дома. Хотя бы недалеко. Прогуляться по городу – для начала.

* * *

      В день выписки я в последний раз посмотрела в окно на больничный дворик с аккуратным газоном, ровными пешеходными дорожками и многочисленными цветущими клумбами, залитыми ярким летним солнцем. Хотелось запечатлеть в памяти эту картинку, чтобы когда-нибудь в будущем перенести на бумагу. Вроде бы обычный вид из окна, но маленький пятачок земли был первым, что я увидела, встав на ноги после операции.

      И это особенное ощущение, клянусь.

      – Ты готова, Эмили? – спросила мама, поднимая сумку с моими вещами.

      – Да, – кивнула я, не оборачиваясь.

      Мне хотелось