Шаманские пляски. Разбитое зеркало – 2. Константин Александрович Жевнов

понимание, что энергетическая установка корабля введена в режим самоуничтожения, и помешать этому он уже никак не в силах.

      Молчалина выкинуло в обычное состояние, он стал подниматься и обнаружил, что второе отделение и не думало прекращать огонь. Бойцы продолжали не прицельно стрелять куда-то в сторону уже не существующего противника и медленно отступали, постоянно перекатами и перебежками перемещаясь по коридору. Сначала Молчалин собирался все же найти эту злополучную волну общей связи второго отделения, но после нескольких попыток, подгоняемый приближающимся взрывом энергоустановки, прекратил бесплодные попытки и просто подошел к Исигаве и, подняв донельзя изумленного этим фактом десантника на ноги, заорал:

      – Прекратить переводить боеприпасы! Все противники погружены в сон, а вот тарелка скоро взорвется! Ноги в руки, собрать бойцов первого отделения и срочная эвакуация!

      Нужно отдать Исигаве должное, он не стал крутить пальцем у виска, пререкаться со старшим по званию или еще каким-нибудь образом выражать свое недоумение по поводу странных утверждений и действий Капитана. Он встряхнулся и задал один вопрос:

      – Когда взрыв?

      – Семь минут, – так же лаконично ответил Иван и побежал, а точнее длинными прыжками стал перемещаться к тому месту, где лежали спящие десантники.

      Как Исигава объяснялся с остальными бойцами, история умалчивает, но через минуту, когда Молчалин притащил к шахте на верхний уровень обоих десантников из первого отделения, что зашли группе с тыла, появились Семенов и Шмидт, тащившие на себе еще двоих спящих. Иван кратко проинструктировал их, где лежат тела тех, кто впал в кому и отправил десантников спасать товарищей, а сам попытался подняться на верх еще и прихватив с собой спящего Акопенко. Ага, щаз!

      Проход и так был, скажем так, узковат, так что влезть в него, удерживая скафандр с другим человеком, нечего было даже и думать, а ко всему, шахта аккурат посередине была перегорожена наглухо заклиненной в ней штурмовой винтовкой. Пока Молчалин прикидывал, что делать, примчался Исигава с еще одним соней, перекинутым через плечо, с одного взгляда оценил ситуацию, неодобрительно покачал головой, и, сбросив тело на пол, дал очередь вверх. Пока обломки испорченного оружия плавно опускались на палубу, десантник, добыв откуда-то веревку, уже деловито накидывал на шею одного из спящих самую настоящую петлю-удавку. Иван просто обалдел от подобного действия, но сказать, а тем более предпринять что-либо для спасения бойца не успел. Потомок самураев, не отрываясь от своего черного дела, прокомментировал:

      – На шее броня крепкая, никакой веревкой не пережмешь, а поднимать так удобнее всего, хотя можно и ногами вперед, но русские говорят, примета плохая.

      Затянув узел, Исигава подпрыгнул и, включив ускорители, влетел в шахту, таща за собой веревку. Молчалину ничего не оставалась, как приподнять «висельника» и помочь десантнику втянуть тело наверх. Практически