Зинзивер. Виктор Слипенчук

бы между прочим поинтересовался:

      – Ну что, Василий, поддерживаешь связь с исторической родиной? Бабушка что-нибудь пишет?

      – Сообщает, что плохо, – потупившись, ответил Вася.

      – А в чем дело? – заинтересовался завотделом.

      – Притесняют. Из коренного населения, может быть, и осталась одна бабушка на весь Биробиджан.

      – Во как?! – удивился завотделом. – Перегибы, обычные перегибы по скудоумию.

      Он резко сменил тему разговора, сказал, что в ближайшее время Василия пошлют в Высшую комсомольскую школу на курсы ответственных секретарей, так что уж пусть постарается.

      Когда Василий ушел и разошлись все редакторы, заведующий отделом культуры и пропаганды обкома партии так громко разговаривал и весело хохотал, что секретарь-машинистка встала из-за стола, чтобы прикрыть дверь. Она думала (она сама так якобы рассказывала), что заведующий с кем-то по телефону обсуждал кандидатуру Василия Кружкина как претендента на учебу в Москве. Оказалось, нет, сам с собой разговаривал, восклицал: «Ну и Вася, ну и Кружкин! Кому хошь сто очков даст вперед, молодец!» Увидев секретаршу, вначале хотел объясниться, а потом махнул рукой: «Закрывайте, закрывайте, здесь побывал Вася!» – и опять стал громко смеяться, расхаживая по кабинету.

      К удивлению многих журналистов, Вася обнаружил недюжинные способности в верстке и макетировании. Он, словно пианист-профессионал, чувствующий музыку кончиками пальцев, мог на лету безошибочно определять количество строк в материале без всякой измерительной линейки. Единственный недостаток Васи – полнейшее непонимание политического момента. Но тут его выручали редактор и неукоснительная регламентация: первая и вторая полосы – для сообщений обкомов партии и комсомола (если нет срочных тассовских материалов), а уж третья и особенно четвертая полосы – спорту, просвещению, литературе, искусству и прочему, прочему…

      Все это как-то само собой припомнилось перед встречей с Васей, и я решил, что прежде всего поинтересуюсь, есть ли свободное место на четвертой полосе.

      Свободного места не было. Я потоптался возле Васиного стола, сплошь заваленного газетными материалами, и уже хотел уйти, но он остановил:

      – Кто это тебя так?.. – указал на опухший нос.

      – Упал, – сказал я.

      Он подал фотографию, на которой строго контрастно была проявлена смеющаяся старшеклассница в белом фартуке, пускающая мыльные пузыри.

      – Оцени как поэт.

      – Отличный фотоэтюд, просто замечательный! – искренне восхитился я. (Меня поразили окна домов и машины, отраженные в мыльных пузырях.) – Кто автор?

      – Коля Мищенко, Николай Иванович. Знаешь такого? – в свою очередь поинтересовался Вася.

      – Знаю, визуально, но лично не знаком, – ответил я.

      – Великолепный фотоальбом подготовил о нашем городе – зарубили на корню.

      – Почему?

      – Известное дело – притесняют. Обычные перегибы…

      Зная,