Прекрасные и обреченные. Френсис Скотт Фицджеральд

а не искусства, его талант будет развиваться нормально, и, не сомневаюсь, он станет большим писателем.

      – И мне думается, что свидетельством обращения к реальной жизни служит черная записная книжка, что у него появилась.

      Энтони приподнялся на локте и с воодушевлением подхватил:

      – Он старается идти в ногу с жизнью, как любой литератор, за исключением самых никчемных, и все же большинство из них питаются переваренной пищей. Сам сюжет или персонаж можно взять из жизни, но писатель, как правило, трактует их, основываясь на последней прочитанной книге. Например, предположим, встречает он капитана корабля и видит в нем самобытный персонаж. Однако в действительности он ищет сходство между этим капитаном и образом, который создал Ричард Генри Дана, или кто там еще пишет о капитанах кораблей. Вот почему он знает, как изобразить своего капитана на бумаге. Дик, разумеется, может описать заведомо колоритный персонаж, какие уже встречались и прежде, только способен ли он точно передать характер собственной сестры?

      Следующие полчаса они посвятили обсуждению вопросов литературы.

      – Классической, – выдвинул предположение Энтони, – считается удачная книга, которая выдержала испытание временем и вызывает интерес у следующего поколения. Тогда ей ничто не грозит, как стилю в архитектуре или мебели, ибо взамен скоротечной моды она обретает художественную значимость.

      Через некоторое время тема себя исчерпала, так как интерес к ней со стороны обоих молодых людей не являлся профессиональным. Просто они обожали обобщения. Энтони недавно открыл для себя Сэмюэла Батлера и считал его бойкие афоризмы из записной книжки вершиной искусства критики. Мори, чей разум окончательно созрел благодаря детально разработанной жесткой жизненной позиции, был из двух друзей более мудрым, однако в целом они не сильно отличались друг от друга по умственным способностям.

      С литературы они плавно перешли к перипетиям прожитого дня.

      – У кого устраивали чаепитие?

      – У Эберкромби.

      – И почему же ты задержался? Встретил миленькую дебютантку?

      – Угадал.

      – Неужели? – изумился Энтони, повышая голос.

      – Ну, строго говоря, она не дебютантка. Сказала, что начала выезжать в Канзас-Сити два года назад.

      – Стало быть, засиделась?

      – Ничего подобного, – весело запротестовал Мори. – Это слово совсем к ней не подходит. Она… в общем, она казалась там самой юной из всех.

      – Однако ее опыта хватило, чтобы ты опоздал на поезд.

      – Прелестное дитя.

      Энтони насмешливо фыркнул:

      – Ах, Мори, ты сам впадаешь в детство. Что подразумевается под словом «прелестное»?

      Мори с беспомощным видом уставился в пространство.

      – Ну, не могу ее точно описать. Скажу одно: она прекрасна. Удивительно живая и непосредственная. А еще она жевала желатиновые пастилки.

      – Что?!

      – Ну, в некотором роде