Точная формула кошмара (сборник). Жан Рэ

Сильвия, страдающая, как известно, всеми болезнями, какие только ей удалось обнаружить в медицинском словаре.

      – Много и других расходов, двоюродный дядя… Откуда нам взять столько денег?

      – Сундук с золотом зарыт в погребе – третья камера, девять футов четыре дюйма под седьмой плитой. Хватит?

      – О, благородный человек, – пускает слезу дядюшка Диделоо.

      – К сожалению, про вас, Диделоо, этого не скажешь. А теперь убирайтесь-ка… болван!

      Шарль Диделоо злобно косится в мою сторону и скользит к выходу; он такой тощий и плюгавый, что без труда просачивается в чуть приотворенную дверь.

      Дядюшка Кассав смотрит на меня.

      – Повернись-ка к свету, Жан-Жак.

      Я повинуюсь. Умирающий тягостно-пристально разглядывает меня.

      – Ничего не попишешь, – после довольно долгого обследования ворчит он, – вылитый Грандсир, хоть и прилизанный малость. В жилах капля крови поспокойней – и смотри-ка, на вид куда благородней, чем твои предки. Да уж… А вот твой дед Ансельм Грандсир – в те времена его звали просто господин Ансельм – отъявленный был мошенник!

      Это любимый дядюшкин эпитет, и я совсем не обижаюсь, потому что деда, оставившего по себе столь дурную память, никогда не видел.

      – Не помри он на гвинейском берегу от бери-бери, так и вовсе бы законченным мерзавцем стал, – веселится дядюшка Кассав. – Вот уж кто любил все доводить до конца!

      Дверь распахивается, появляется моя сестра Нэнси.

      Облегающее платье подчеркивает статную фигуру, глубокий вырез корсажа нескромно приоткрывает великолепные формы.

      Ее лицо пылает гневом.

      – Вы прогнали дядю Шарля, – выпаливает она. – И поделом, пусть не суется не в свое дело. К сожалению, он прав, нужны деньги.

      – Ты и он – большая разница, – ответствует дядюшка Кассав.

      – Ну, а где же деньги? – выходит из себя Нэнси. – Грибуаны не могут заплатить по счетам.

      – Почему не возьмете в лавке?

      Нэнси смеется отрывистым, резким смешком, который вполне подходит к ее надменной красоте.

      – Сегодня с семи утра всего шесть покупателей, выручка – сорок два су.

      – А мне говорят, дела, дескать, наладились, – ухмыляется старик. – Не переживай, моя красавица. Возвращайся в лавку, достань малую стремянку с семью ступеньками, полезай на самую верхнюю. Смотри, в лавке чтоб не торчал какой клиент несимпатичный – юбки-то у тебя ох как коротки… Ты у нас высокая, с последней ступеньки как раз дотянешься до жестяной коробки с этикеткой «сиенская охра». Так вот, как следует пошарь своими прекрасными белыми ручками в сей скучной коробке, найдешь несколько сверточков, четыре-пять – этакие, знаешь, цилиндрики коротенькие, зато весьма увесистые. Постой же, не спеши, мне приятно поболтать с тобой. Да будь поосторожней: если порошок сиенской охры попадет под ногти, и за несколько часов не отчистишь. Ну ладно, ладно, беги, прелесть моя, а ежели на темной лестнице Матиас Кроок ущипнет тебя за мягкое место, на помощь не зови, все равно не приду.

      Нэнси показывает нам язык, алый и остренький, как язычок пламени, и, хлопнув дверью,