Вся правда. Татьяна Веденская

да! – засмеялась я. Мне хотелось выглядеть взрослой. Хотелось дразнить его и мучить. И мне вполне удавалось. Он залпом допил вино и нагнал меня.

      – Сегодня мы будем не только целоваться.

      – Конечно же, нет. – И мы принялись целоваться. Он прижал меня к себе. Бережно, сильно. Все, что только можно представить.

      – Как же так получилось, что ты еще девочка?

      – Ждала тебя, наверное. – Вздохнула я.

      – Ну, конечно. – Прищелкнул он языком и расстегнул блузку. Я не знаю, где мои эрогенные зоны, но мне казалось, что они в тот день были везде.

      – Красиво! – восхитился он, накрывая ладонями грудь. Все мои мальчишки сжимали ее так, что мне становилось больно. Я терпела, не находя в себе сил сказать:

      – Что ты творишь, баклан? Это ж не эспандер! – но про себя твердилось именно это, отчего весь романтизм исчезал, практически не начавшись. Артем же ласково и осторожно касался груди, гладил ее, целовал. У меня кружилась голова, тряслись руки. Я то краснела, то бледнела, отчего Артем только смеялся и заводился еще больше.

      – Ты стесняешься? Потрясающе, что ты еще стесняешься. Дай-ка на тебя посмотреть!

      – Прекрати! – прикрывалась я руками, а он расцеплял их и смотрел, отчего я становилась пунцовой. И постепенно мы стали не говорить, а шептать. Стих его смех, кончилось вино. Я лежала голая на крышке рояля. Он стоял надо мной, точно коршун. С расстегнутой рубашкой, с потемневшими глазами. С огромными шершавыми ладонями.

      – Здесь где-то есть матрасы. – Каким-то осипшим голосом сообщил он мне.

      – Кажется, в кофрах около лестницы.

      – Подождешь?

      – Да, – я чуть не плакала от наплывших чувств. Итак, сейчас все случится.

      – Пойдем! – как-то спокойно и немного отрешенно сказал он мне. Но идти мне не дал, поднял на руки и донес до импровизированного ложа страсти. Пара матрасов, тряпье, старые костюмы. Несколько колючих клетчатых одеял. На всем отблески прожектора – единственного источника света в зале. Луч света в темной загадочной пустоте и наши переплетенные тела.

      – Ты прекрасна. Я буду рисовать тебя всю оставшуюся жизнь, – сказал он, раздеваясь. Я молча смотрела на него и ждала. В этом было что-то невыразимо чувственное. Настолько, что когда он взял меня, мне практически не было больно. Только желание стать его частью, стать раз и навсегда. Я мечтала о большой любви, и теперь знала – это она. Я не сказала об этом ему. Кому нужны глупые слова, когда все читается в наших сплетенных руках, в том, что он не может от меня оторваться. Отдаваясь его жадной жажде, я поняла, что столь неизвестное раньше счастье пришло. Час за часом были полны любви. Потом он уснул, прижав меня к себе. А я лежала и смотрела вверх, куда-то туда, где по моим представлениям, мог быть Бог. Смотрела и думала:

      – Он самый лучший. Как же мне повезло. – А он спал, уткнувшись мне в грудь. Мы лежали на старых театральных матах, укрывшись тряпьем и наполняли друг друга счастьем. Тогда мне показалось, что так будет всегда.

      Глава 4. Стихи и проза.

      Премьера спектакля «Старый