Стезя смерти. Надежда Попова

студенческим способам разрешения споров, список помилованных им был подозрительно немалым…

      – Не бойцовский у него был характер, – продолжал меж тем студент; Фельсбау, наконец очнувшись, повысил голос:

      – Обыкновенный у него был характер! Если надо было, мог и влепить; да что такое! Если у него не чесались неизменно кулаки, это не значит, что он слабак! Это, – уже чуть более спокойно, однако язвительно, пояснил он Курту, – такое вечное студенческое предание: если ты поступил в университет, главное – разбить побольше носов сокурсникам и ограбить побольше горожан, а учеба – дело десятое.

      – Насколько я слышал, – заметил он, пропустив мимо ушей упоминание о безопасности честных кёльнцев, – Шлаг в последнее время частенько этой самой учебой пренебрегал. Или мне сказали неправду?

      Фельсбау выпрямился, устремив на майстера инквизитора взор, полный праведного негодования; Курт склонил к плечу голову, ответив взглядом долгим и непринужденным, и тот, махнув рукой, отвернулся.

      – Экзамены ж не засыпа́л, – пояснил студент уже почти обессиленно, пристроившись щекой на кулак и прикрыв глаза. – Значит, ему того хватало…

      Курт вздохнул, глядя на то, как его свидетель погружается в никуда, поместившись уже лицом на досках стола, и пихнул его в плечо.

      – Герман, не спать! – позвал он раздраженно и, ухвативши Фельсбау за ворот, рывком выпрямил. – Сядь.

      – Господи, – тоскливо пробормотал тот, подпирая себя локтями, чтобы не завалиться на сторону, – ну что б вам меня не оставить сегодня в покое?.. Ничего я вам не скажу, ничего я не знаю, ничего не слышал и не видел…

      – Хюссель сказал, что тебя не было вчерашней ночью в комнате и что утром ты не появлялся тоже, – произнес Курт со вздохом. – Ты торчишь тут второй день? Вот так?

      – Это что – преступление? – с вызовом уточнил Фельсбау и, встретив взгляд сострадающий и вместе с тем раздраженный, выпрямился, с трудом держа себя в равновесии. – У вас друзья есть, майстер инквизитор?

      – Нет, – качнул головой Курт, не задумываясь; студент криво ухмыльнулся:

      – Почему я так и думал… А мы с Филиппом с детства друг друга знаем: родились по соседству, росли вместе, вместе поступили в университет, четыре курса отучились вместе! Посему не надо, господин дознаватель, на меня так смотреть; черт с вами, задавайте ваши вопросы, только потом, будьте уж так милостивы, отвяжитесь от меня!

      – Как тебе угодно, – пожал плечами Курт, отмахнувшись; спиною он ощущал взгляды прочих посетителей, явно ждущих его реакции на слишком уж вольные реплики Фельсбау, и сейчас гадал, чем может обернуться его столь долгая терпимость. – В таком случае я начну с главного: известны ли тебе причины, по которым твой приятель не мог уплатить за жилище, прямо скажем, не особенно дорогое, целых два месяца?

      – Я предлагал ему помощь, – ответил студент хмуро. – И, если б ситуация стала совсем неразрешимой, заплатил бы старику из собственного кармана, не предлагая больше, в обход Филиппа…

      – Весьма похвально, – перебил его Курт, – но я спрашивал не о том. Он