Невеста эльфийских кровей. Алина Углицкая

прислушалась.

      В доме царила полнейшая тишина. Но вот откуда-то из-за стены послышался шорох.

      Шаги…

      Скрипнула дверь…

      В стене появился проем, залитый тусклым светом, и сердце Ринки затрепыхалось пойманной птичкой, забилось в приступе паники.

      На пороге возник эрл Тамаск с канделябром в руке. На этот раз на нем была ночная рубашка, украшенная пышным кружевом. Старое, дряхлое тело просматривалось сквозь ткань. Из-под подола торчали сухие волосатые ноги, перевитые синюшными венами, и раздутые артритом колени, а голову прикрывал белый колпак.

      Теперь он выглядел не столь грозно, сколь жалко и мерзко. Просто старик, позарившийся на юную плоть.

      – Ждешь? Это хорошо. Я уже не такой прыткий, милочка, чтобы самому скакать на тебе, – прокряхтел он, подходя к столику и оставляя там канделябр.

      Потом уселся в кресло и поманил Ринку высохшим пальцем:

      – Иди-ка сюда. Выпей, расслабься. Да и я выпью, чтоб кровь разогнать. Небось никогда не пробовала дейренского вина? Я для такого случая приказал откупорить бутылку.

      Ринка лежала, стиснув в потных ладошках края одеяла. Таращилась на него широко распахнутыми глазенками и не могла осознать смысл этих слов. Разум не желал их воспринимать.

      Поймав ее взгляд, эрл гнусно хихикнул:

      – Да не бойся, не съем.

      И вдруг изменившимся тоном:

      – А ну встала, я сказал! Или мне позвать слуг, чтобы они тебя за стол усадили?

      На подгибающихся ногах Ринка вылезла из-под одеяла, проковыляла к столу и почти без сил рухнула в кресло. Руки тряслись. Пришлось зажать их между коленок. Но вместо того, чтобы исчезнуть, дрожь перешла на все тело.

      – Вот так бы и сразу, – удовлетворенно отметил Тамаск. – Да не трясись, как заячий хвост. Чай, я не насильник какой, а твой законный супруг. Может, тебе даже понравится.

      От последнего предположения Ринку слегка замутило. А может ее замутило от запаха старческой плоти.

      Наполнив оба бокала, Тамаск протянул один девушке, из второго сделал глоток, откинулся на спинку кресла и блаженно сощурился.

      – Великолепно, – причмокнул губами. – Ничто не согревает кровь так, как хороший рислинг.

      Открыв глаза, он строго глянул на Ринку:

      – А ты чего же не пьешь?

      – Не хочу… – выдохнула она едва слышно.

      Эрл нахмурился, сведя к переносью кустистые брови.

      – Что еще за жеманство? Ты мне это оставь! Я, милочка, я не люблю, когда мне перечат. Давай-ка ты будешь послушной девочкой и не станешь сердить старика?

      Бормоча последнюю фразу, он одним глотком допил свой бокал и придвинулся к девушке.

      Ринка вздрогнула.

      Рука, обтянутая сухой морщинистой кожей, легла на ее колено, поверх сорочки. Старческие пальцы сжались, твердые ногти впились в нежную кожу.

      – Будь послушной, моя красавица. Выпей глоток, а потом я тебя уложу в постельку. Вот увидишь, я еще не забыл, как сделать женщине хорошо…

      Девушку передернуло от этих слов. Чтобы не сердить