Или победить. Или умереть. Юлия Владимировна Букатова

что ты девушка, возможно, тебе это и не грозит, ведь ноги будешь закидывать ты.

      –Я серьезно, – прыснула я, краем глаза заметив, как мама с добрым возмущением смотрит на отца. – Что для тебя было труднее всего?

      –Но я серьезно, – так же бесстрастно продолжал папа, пожав плечами, – или когда одеяло перетягивали. Да что там, до сих пор перетягивают.

      –Или когда ты просишь смазать петли на двери, а про них все забывают, – встряла мама, возмущенно подняв подбородок.

      –Да смажу я твои петли. – Вдруг замолчав, он посмотрел на нахмурившуюся маму, и спустя секунду произнес, – Nimitztlazohtla.

      Я люблю тебя – было единственным словом, которое мама знала на науатль ( не считая шоколада, который она так и не научилась произносить правильно), и на которое могла ответить встречное – и я тебя.

      А думала только о том, что по-доброму завидую их отношениям.

      *260 миль – 420 километров.

      * 6 фунтов – 182 сантиметра.

      ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

      Я была уверена, что обед с Левиано не составит мне труда, но вся уверенность рассыпалась в мелкую крошку, стоило моей семье остановиться напротив каменных ворот их отбелённой виллы, стены которой буйным занавесом окутал зелёный плющ.

      Мне можно проститься с привычной жизнью, её больше нет.

      Глаза укололо, слезами, и я поморщилась, набирая в грудь воздуха, который надавил на нее многотонным грузом, и, смахнув слезы, устало оглядела три окна и кованый балкон второго этажа, не спрятанные высоким ограждением, с арочными воротами из обточенной сосны, и опустила взгляд на колокол у ворот. Он тоскливо висел, подергиваясь в такт ветру, и трезвонил о чем–то своем.

      День выдался жарким, душным, как нагретое на сковороде масло. Голубоватое небо с белесыми разводами без облаков открылось солнцу, которое охотно рассеяло свои лучи, нагревая землю. Мне все казалось медленным, и даже деревья лениво шуршали своими листьями, не желая лишний раз шевелиться. Чуть выше в гору стояли дубы, с толстой корой, источающие яркий, терпко–горький запах. Они шептались между собой, через касания изумрудных листьев передавая информацию, будто смеялись.

      Я неторопливо, словно заставляя себя, опустила голову вниз, где за поворотом из ограды вулканического камня, окруженный пальмами, стоял наш старый дом – вилла в два этажа, с яркой крышей из черепицы синего цвета, широкой террасой, поросшей виноградом.

      Это был мой дом, родное место, которое я любила всей душой. Наверное, потому что там было проще.

      Родители обменялись молчаливыми, угрюмыми взглядами, наполненными сожалением, и мама неторопливо позвонила в колокол. Он ударил своим звоном по голове, яркой волной прошелся по воздуху, и отразился где–то в стенах дома, первый этаж которого утонул в плюще и за забором.

      –Они нас точно ждут? – недоверчиво спросила мама, обращаясь к отцу.

      По ее взгляду было понятно, что ее волнует этот вопрос, лишь потому, что она до сих пор не верит, что отдает меня.

      –Ты ведь сама говорила