Флибустьер. Магриб. Михаил Ахманов

пушки ядрами и картечью, через одну. Только куда палить? Ни дьявола не видно!

      – Огонь из носового орудия! Быстро! Нужно предупредить наших на «испанце»!

      Он уже стоял на квартердеке в окружении шкипера и братьев Свенсонов, сжимал рукоять шпаги и вглядывался в непроницаемую тьму. Топот и звон оружия на палубе заглушали долетавшие с моря шорохи.

      Шейла, подумал Серов, как там Шейла? Может, магометане все же не доберутся до испанского корабля? Может, все это глюки Абдаллы?

      – Плохо, – пробормотал за его спиной ван Мандер. – Ветра нет, болтаемся как утопленник в пруду. Ни скорости, ни маневра… Да еще темно, как в брюхе кашалота!

      Грохнула пушка, и, словно по ее сигналу, вспыхнули факелы. Море по обе стороны от корабля было темным и гладким, как отшлифованный обсидиан. Тьма отступила, но недалеко, ярдов на десять-пятнадцать. Снизу, с орудийной палубы, доносились стук открываемых портов, скрип станин, перебранка канониров и ругань Сэмсона Тегга. На галеоне тоже зажглись огни, потом ударило орудие, высветив на секунду темный корпус. Ватаги Брюса Кука и Кола Тернана уже стояли вдоль бортов, упирая о планшир мушкетные стволы. Боцманская команда, все, кроме Олафа, Стига и Эрика, сгрудилась у мачты, и там поблескивали в свете факелов клинки и абордажные топоры.

      «Тут восемь десятков бойцов, а у Шейлы – двадцать, – мелькнуло у Серова в голове. – Отобьются ли? Может, отправить к ней Хрипатого с его парнями?»

      Сердце у него сжалось в предчувствии беды. Он уже был готов позвать боцмана и приказать, чтобы спускали шлюпки, но тут на границе меж светом и тьмой наметилось некое шевеление, будто огромные сороконожки перебирали лапами.

      – С обоих бортов заходят, – произнес ван Мандер и потянул из-за пояса пистолеты.

      – Останешься здесь, у штурвала, – сказал Серов. Потом рявкнул: – Сэмсон! Видишь их? Огонь!

      Палуба сотряслась, и гром пушечного залпа на секунду перекрыл плеск воды и звон оружия. В следующее мгновение мрак взорвался воплями и криками – кто-то стонал, призывая Аллаха, кто-то рычал от ярости, кто-то стучал железом о железо или орал во всю глотку – видно, посылая проклятия неверным. Две длинные узкие посудины скользнули из тьмы к бортам фрегата. Они были ниже, чем высокобортный «Ворон», и от края до края полны людьми – полуголыми, дикими, смуглыми, в широких шароварах или одних набедренных повязках. С сухим треском ломались весла, сверкали глаза, блестели клинки ятаганов и сабель, гремели барабаны, с угрозой вздымались кулаки, из раскрытых ртов вырывался вой: «Алла акбар!.. Алла акбар!» Сущая Чечня, подумал Серов и выкрикнул:

      – Мушкетеры, пли! И сразу от борта! Живее, парни!

      Люди у него были опытные – ударили из мушкетов, бросили их и тут же отступили от фальшборта, чтобы не зацепило абордажным крюком. С крюками не задержалось. В те недолгие секунды, когда стальные крючья впивались в планшир его корабля, Серов ворочал головой, осматривал мачты и корпуса шебек, пытаясь оценить урон от пушечных ядер и мушкетных пуль. Галера, что надвигалась с бакборта,