Кооп-стоп. Ксения Бахарева

мне позарез надо, может, где-то что-то и отыщется!

      – Ну нету! – продолжал орать Николаич, когда зазвонил громадный черный телефон.

      – Соколов слушает. Где? Почему не отправили? Для кого оставляли? А что мне теперь с этим делать? Вы за это ответите!

      Председатель положил трубку, несколько секунд размышлял молча, глядя в грустные глаза Бородину.

      – Что случилось?

      – Два вагона водки застряли! Постой… Ты в рубашке, что ли, родился? Договоришься с Климовичами? К утру справишься?

      – Николаич, какой вопрос, выписывай!

      С выписанными накладными Марк Наумович с Сашей пулей полетели в Климовичи, там договорились об экстренном переводе застрявших по неизвестной причине двух вагонов с водкой, и к следующему утру груз был в Оршицком райпотребсоюзе. Оставалось лишь развезти ящики с сорокаградусной по магазинам города. Так что и в этот раз, впрочем, как и всегда, нарисованный в высших утопических социалистических мечтах и спущенный до низу план был выполнен.

      Следующим утром работавшие на предприятии ревизоры выявили в кассе райпотребсоюза большую недостачу. Стало понятно, что простым подписанием акта не отделаешься. Фима топал по коридору, чтобы сообщить Бородину это неприятное известие, но неожиданно столкнулся с Ефимом Шлесинбергом.

      – Как свидание, тезка?

      – Даже разговаривать не хочу с тобой!

      – А что случилось? Тебе не удалось познакомиться поближе?

      – Вера Андреевна передавала горячий привет с обещаниями, что тебе не поздоровится. Она не привыкла, что мужики ей отказывают!

      – Вспомнил! Вера Андреевна, как я мог забыть! Я-то думал, ты меня заменишь!

      – Слушай, мы же тезки, а не молочные братья! Как видишь, незаменимые есть, так что неприятности тебе обеспечены…

      – Да ладно! – отшутился Фима, но на душе сразу стало гадко и тревожно. «Эта Вера Андреевна может мне испортить всю обедню! Вот ведь влип: казнить нельзя помиловать, понимаешь!» – подумал Фима, открывая дверь.

      – Наумыч, ревизоры выявили недостачу в магазине.

      – Сколько?

      – Тысяча рублей с копейками.

      – Как такую сумму можно не заметить, ты мне скажи? Кто бухгалтер? – вскипел Бородин из-за безалаберности.

      – Вильма Акулина.

      – Опять Вильма? В прошлый раз ее мало проучили? Уволю!

      – Нельзя ее увольнять… Слишком много знает… И потом, сын у нее инвалид, муж спился совсем…

      – И что же? Из-за этого можно воровать? Пусть придет ко мне.

      Через полчаса рыжая кудрявая бестия бросилась в ноги Бородину, по случайности либо по хитрому умыслу на мгновенье неприлично оголив упругую грудь:

      – Прости, Марк Наумыч, бес попутал!

      – Ты и в прошлый раз прощения просила! Тебе прощение мое зачем? Совести ведь как не было, так и нет! Прикрываешься бедой, а срам весь наружу… Не плевать в колодец, из которого воду пить, тебя никто не учил? Пожалею опять, прощу, так ведь все равно рано или поздно в тюрьме окажешься…