Когда не поздно простить. Сергей Кулаков

этому идиоту. Дом он построит. Как бы не так. Небось, уже задумал что-то пакостное. Как все они задумывают.

      – Но ты зря так, Римма, – робко сказала Любка. – Он и вправду изменился. Если бы ты его послушала…

      – Не хочу я его слушать, – отрезала Римма. – Не верю я твоему Вовчику, и тебе верить не советую. Он тебе голову дурит, а ты уши развесила.

      – Да не верю я… – пробормотала Любка.

      Римме на миг стало ее жалко. Чего накинулась? Бедная девка мучается, а она – кричать. Все Валера виноват! Довел до чего гад. Лучшую подругу чуть не растерзала. Хотя – и подругу надо поучить. Уж больно слаба на уговоры. Только пошепчут на ушко – и поплыла вся. Делай с ней, что хочешь. А потом – крики и слезы.

      – И не верь, – гоня жалость, сурово приказала Римма. – Если ты его снова простишь, я на тебя обижусь. И помогать не буду. Слышишь?

      – Слышу, – отозвалась Любка.

      – Держись твердо. Решила бросить – бросай.

      Римма улыбнулась, погладила Любку по голове.

      – Да ты таких Вовчиков сто найдешь! На чёрта тебе этот алкаш?

      Любка глянула Римме в глаза – отстраненно.

      – Там скользко, – сказала она. – Иди осторожно.

      – Я знаю, – ответила Римма. – Я всегда осторожна.

      Расстались хорошо. Прошлись еще по Михалычу: тоже, старый козел, хорош. Как так, лезет со своими лапами, ласковый – оторви да брось. А как до дела доходит, начинает из себя инвалида строить, про болячки свои ныть. Хорошо хоть соли успел наколоть, прежде чем удрать. А мог бы и раньше психануть. Коз-зел.

      Любке еще предстояло на соли убиваться. Но у нее хоть операторы – мужики нормальные. Оба с понятием и не задохлики какие. Хотя и Любке хватит. До ночи провозятся.

      – Там два ведра почти полных, – наказывала Римма, одеваясь. – Фильтр не сработался, но ты посмотри…

      – Ага, – кивала Любка, – хорошо.

      И посматривала на Римму нетерпеливо.

      Римме показалось, что та рада была, наконец, ее выпроводить. Ну, понятно. Получила за Вовчика, вот и дуется. А как ты думала? Молчать буду? После того, как ты сто раз тут ревела, жаловалась и клялась мне: никогда-никогда? Если ты забыла, то я помню. И тебе, дуре, не дам забыть. Потом же еще и благодарить будешь.

      В норковой шубе, в норковой же круглой шапке, в дорогих замшевых сапогах Римма смотрелась очень внушительно. Любка, несмотря что подруга, взирала с завистью. Другие пережить не могли. А Римма себя не стесняла. Она получала тут чепуху, даже не снимала с карточки. Зато получал муж – и в этом была ее сила.

      – Валеру не будешь ждать? – спросила с улыбкой Любка.

      Знала, что не будет, но улыбкой давала понять, что ничего страшного не произошло, перемелется.

      Римма нахмурилась в ответ – не тянуло ее улыбаться. И из-за Валеры, и Любка неожиданно расстроила со своим Вовчиком. Как предала, что ли. Еще одна.

      – Сам дорогу знает, – сухо ответила она.

      Любка кивнула.

      – Ну да.

      Римма хотела выйти через заднюю дверь, ту, что была возле кабинета начальника. Но решила выходить через переднюю – пусть видит. Спустилась вниз, прошла мимо дежурки – и вдоль котлов