В гостях у ведьмы. Ник Стан

не было обидно. Кирилл, рослый, худощавый мальчик девяти лет отроду, подперев скуластое лицо левой рукой, полностью погрузился в размышления. А так как ему повезло сидеть у окна, то в этом ему помогала жирная лохматая гусеница. Она бестолково ползала по стеклу, шевелила усиками и пыталась превратиться в бабочку. Но несчастная видно забыла, что прежде стоит окуклиться, а потом радовать своей красотой чудесный мир.

      Кирилл откинул со лба непослушную чёлку, чтобы светлый чуб не мешал созерцать, постучал пальцем по стеклу. Гусеница приподнялась на задних лапках и удивлённо замотала чёрной, с жёлтыми рожками, головкой.

      Внезапно над ухом поглощенного в непростое решение задачи мальчика, раздаётся требовательный голос учительницы. Сверкая от возмущения стёклами очков, она подпёрла руки в бок и с величайшей претензией спрашивает: – Кирилл, и как мы разделим яблоко, чтобы не обидеть своих товарищей?

      – Подарить Кате, тогда точно никто не обидится, – неожиданно ляпнул мальчик и его слова потонули во взрыве хохота.

      Катя считалась в классе первой красавицей. На щёчках ямочки. Аккуратный носик, высокомерно задран. Фигурка… кукла Барби сдохла бы от зависти. Светлые волосы длинные до пояса и почти всегда заплетены в две косички. А ещё у неё папа офицер морской пехоты. Многие мальчики на неё заглядывались, но не Кирилл. По крайней мере, он тщательно скрывал к ней свои чувства и всячески демонстрировал полное равнодушие и даже мог дёрнуть её за косички. Девочка обижалась, но за себя постоять могла, звонко пискнув на весь коридор. По иронии судьбы, классная руководительница посадила их за одну парту, и Кириллу приходилось постоянно доказывать своё безразличие.

      Учительница потеряла дар речи, и хотела было разозлиться, но не смогла. Класс не дал ей этого сделать, все весело смеялись. Она с трудом сдержала улыбку, постучала по столу указкой.

      – Тихо, дети! Если не успокоитесь, будем писать самостоятельную, – эти волшебные слова мгновенно успокаивают учеников.

      В наступившей тишине учительница спрашивает: – А теперь, после такой смешной шутки, всё же ответь на вопрос: как разделить яблоко между тремя товарищами, чтобы никому не было обидно? – она посмотрела в окно.

      По стеклу всё ещё ползала гусеница. Учительница передёрнула от отвращения плечами, её острый носик гадливо дёрнулся, а узкие брови взлетели на выпуклый лоб.

      – Тьфу, какая мерзость! – она вперила на Кирилла гневный взгляд.

      – Я же ещё не ответил, зачем вы меня оскорбляете? – возмутился Кирилл.

      Учительница потеряла дар речи и пока собиралась с мыслями, прозвучал спасительный звонок. Она укоризненно покачала головой и, под нарастающий в классе шум, ушла к своему столу собирать тетради.

      Кирилл толкает локтем Катю, она вздёргивает курносый нос, высокомерно фыркает, хочет что-то сказать обидное, но не успевает. Мальчик уже несётся со всеми в коридор, отбивается рюкзаком от таких же счастливых друзей и едва не сбивает с ног директрису.

      Она глянула на Кирилла сверху вниз и куда весь пыл прошёл. Глаза у неё ледяные,

      тонкие губы и вся она суровая и неприступная как утёс, о который разбиваются любые

      волны.

      Инна Леонидовна прищурила глаза и глянула на мальчика так, что мороз продрал спину, а ведь он не из робкого десятка.

      – Вновь ты, и чему радуешься? – её слова вызывают озноб во всём теле.

      – Я… извините… можно мне идти… у меня решающий матч по футболу?

      – Нет! – на мальчика словно наехал дорожный каток.

      – Инна Леонидовна, каникулы начались! – в отчаянье пискнул Кирилл.

      – Подождут твои каникулы. Вот, что, Кирилл Зимин, – послужи школе, принеси хоть

      какую пользу. Необходимо столы с первого этажа снести в подвал, – твёрдо изрекает она.

      И мальчик понимает, накрылся футбол. Но отступать некуда и отказаться невозможно, директриса обладает такой силой убеждения, что лучше не перечить.

      – А я проверю! – грозно говорит она и показалось, что это звучит рык голодного льва.

      Как это угораздило с нею столкнуться! Кирилл плетётся на первый этаж, а у окна уже стоят такие же, как он, поникшие и очень грустные ребята.

      – Привет, Зимин, – натянуто улыбнулся Игнат.

      Он почти на пол головы выше Кирилла, а его волосы никак не хотят вести себя прилежно, и торчат в разные стороны, как у воинственного ежа. Рядом горестно вздыхает аккуратно причёсанный пупырь Витька. Он ниже среднего, толстенький, но не сильно, зато очень хороший друг. А на подоконнике болтает тощими ногами лопоухий Юра Гусев. У него большие грустные глаза и длинная шея. Его друзья, непонятно из каких соображений, прозвали Гусём.

      – Что, попались? – съехидничал Кирилл.

      – А ты нет? – усмехнулись они.

      – А по мне любая работа в радость. Ведь как чудесно вместо футбола таскать столы, – с иронией произносит Кирилл и с тоской глянул на заваленный мебелью