Сновида. Рассказы. Дмитрий Свиридов

я наберу материал на небольшую повесть, где, несомненно, постараюсь вывести из тени и людей.

      …Я встаю рано, как правило, до пяти утра. Ценю этот краткий час одиночества и тишины за уютные запахи и звуки спящего дома, смутные воспоминания обрывков сна, первые ленивые мысли и ничем не замутнённые чувства. Ума подскакивает вместе со мной и бодро цокая когтями по полу бежит впереди, отчаянно размахивая хвостом (все ещё спят и подача звуковых сигналов строго запрещена), оглядываясь и пританцовывая она ведёт меня к входной двери, торопясь выскочить на улицу.

      Люблю собираться на работу не спеша, со вкусом позавтракать, соблюдая чайную церемонию собственного изобретения. У нас с Умкой есть свой утренний ритуал. Дело в том, что в состав моего утреннего меню обязательно входят два бутерброда – поджаренные в тостере до золотистого цвета, накрытые по горячему маслом и сыром, они лежат на блюдце, чтобы быть торжественно съеденными в конце трапезы.

      Так вот, Ума знает, что последний кусочек каждого из них принадлежит ей по праву, идущему от древнего закона. Этот закон, существующий с начала времён, основан на соглашении между человеком и зверем. Кусок пищи, брошенный со стола, есть цена собачьей любви и преданности, символ дающий животному возможность чувствовать себя частью человеческой стаи.

      Умка не нарушает моего любимого уединения, но появляется откуда-то из тёмного угла гостиной или, если загулялась во дворе, начинает скрестить в заднюю дверь, стоит мне только откусить первый раз от первого бутерброда. Она садится напротив, так чтобы я мог её видеть, и не шевелясь и не отрываясь смотрит мне в глаза, призывая исполнить долг. Я бросаю, а она ловко, без лишних движений, каким-то змеиным изгибом шеи, ловит зубами своё законное лакомство.

      Требования соглашения исполнены и Ума тут же деликатно удаляется. На втором этаже, в спальне сына, за закрытой дверью начинает орать кот. Он услышал, что внизу кормят. Прелесть уединённых размышлений грубо разрушена воплями нахальной скотины, и я тороплюсь открыть ему дверь, чтобы Тимоха не перебудил весь дом своей какофонией.

      Не знаю, какие соглашения были заключены между нашими предками и кошачьим племенем, но условия наверняка были для людей кабальными. Если бы было возможно, я обязательно опротестовал бы их в какой-нибудь авторитетной судебной инстанции вроде Гаагского Трибунала, как противоречащие правам человека. Не важно кто и в какое время открывает холодильник, Тимоха абсолютно уверен, что это ради него – единственного и неповторимого. Кот требует жратву с неприкрытой наглостью, за это очень хочется дать ему по уху щелбана. Что, собственно, я и делаю, к превеликому своему удовольствию. Кот трясёт стукнутым ухом, но не обижается и не убегает. Он трётся об ноги и засовывает наглую волосатую морду прямо в миску, мешая выложить в неё пакетик корма. Я решительно отодвигают его в сторону.

      Кот в последнее время вообще