Шпилька. Олег Механик

от бензиновой зажигалки. Густой белый дым окутывает его лицо и поднимается вверх.

      – Будешь?

      – Не-ет! – смеётся она, – не мой размер…

      Он смотрит на неё снизу вверх и чувствует накатывающую волну возбуждения. Рука ползёт от щиколотки вверх по голени, направляется к бедру.

      – Алексей, хватит! Смотри, какой разгром мы здесь устроили. Надо прибрать.

      Он стаскивает её со стола, усаживает на колени, крепко прижимает к себе.

      – Обожаю, когда от мужчины пахнет табаком! – она трётся носиком о его щетинистый подбородок.

      – Пойдём куда-нибудь, пообедаем?

      Она разворачивает позолоченный браслет, находящийся у него на запястье и смотрит на огромный квадратный циферблат золотых «Rado».

      – Уже три часа. Тут ближе к ужину…

      – Какая разница! Пообедаем, заодно и поужинаем. Из меня сегодня всё равно работник так себе.

      – А на кого мы всё это оставим?

      – Ты о чём? – из его рта вылетает белое облачко.

      – Я о том, как фирма может остаться без управления, посреди рабочего дня.

      – Пусть уже привыкают к самостоятельности, чай не детишки.

      – Да уж, здесь и правда атмосфера как в детском саду. Всё держится на одном воспитателе, хотя вокруг одни директора и замы.

      – Ага, вокруг одни начальники, плюс ещё два учредителя. Все умные, все знают, что и как нужно делать, только вот почему то ничего не делают.

      – Может они просто расслабились? – Она водит острым коготком вокруг ямочки на его подбородке.

      – Это я их расслабил. Знаешь почему?

      Она пожимает плечами, словно не понимая, как можно сознательно расслаблять сотрудников, которым платишь деньги из своего кармана.

      – Я хочу лично управлять всеми процессами на фирме, вникать во все дела, которые здесь происходят. Для меня здесь не должно быть тёмных пятен.

      – Ты никому не доверяешь?

      – Нет! Не то, чтобы это было моей жизненной позицией. Просто это правило, которым я руководствуюсь на этой работе. Оно помогает мне всегда быть в тонусе. В этой фирме вся моя жизнь, и мне нравится самому находиться у штурвала. Это не даёт мне стареть.

      – Да уж, ты ещё любому молодому фору дашь… – она нежно целует его в шею и поднимается. Ковыляет на одном каблуке, словно пьяная. Под столом находит потерянную туфельку, натягивает её на ногу, поднимает с пола треснувший лоток, начинает собирать в него бумаги.

      ***

      Такого с ним ещё не было. Даже в молодости; даже во время самых бурных романов. Тогда он удивлял своих бесчисленных подружек своей ненасытностью, сейчас он удивляется сам себе. Это просто наваждение. Его агрегат встаёт в положение «Старт», когда он не то что видит, а просто думает о ней. Ночь, проведённая в номере отеля, полностью измотала его, выжала как лимон. Его, но не его орган, который вдруг решил стать независимым. Он бы и рад был провалиться в сон, но не тут-то было. Одно её прикосновение и всё начинается сначала. И она оказалась такой же ненасытной. До самого утра её