Падший. Николай Н. Плетнёв

ты находил мои крылья, когда я упал? На мне были механизмы, моторы. Где это всё?

      Старичок убедился, что здоровье Далласа в порядке и переспросил. Он шевелил губами и чесал щетину на затылке, разбирая незнакомые слова. После нескольких пояснений он сказал:

      – Чё-та кругом было, я взял кой-чё. Чудные штуки, не жнам начё они надо.

      – Пойдём, покажешь, что ты взял, – Даллас решительно опёрся на костыли.

      Хижина Старого стояла на отшибе, примыкая к скале. Рукотворное углубление закрыли стеной из сырой глины – вот и вся постройка. Но и это куда добротнее, чем палатки остальных. Жил ведун один. Он завесил всю пещеру амулетами и грубо связанными куклами. Приходилось выбирать, куда поставить ногу, чтобы не наступить на разбросанный хлам. Аккуратнее всего здесь смотрелись вырезанные в стене полки, заставленные каменными и деревянными фигурками. Даллас долго рассматривал аккуратные ряды многочисленных резных божков. Одни изящные, с мелкими деталями, другие лишь отдалённо напоминали формы человека.

      Старый копался в завалах барахла и в итоге разложил перед Далласом хорошо знакомые механизмы. От «Икара» мало что осталось – лишь части корпуса, разломанные сервомоторы и кусок пластикового крыла.

      – Мне нужны другие детали . Давай сходим туда, где ты меня нашёл, – Даллас надеялся, что нога не помешает забраться.

      – Чую, хошь ты от нас ути к швоим вназат? Ну чё, я те не указ. Шведу, раз хошь, чё. Но ты шперва кажи: чем мы плохи? Иль не так за тобой ходили? Ишь Гулька мокрит тут, – Старый тронул за плечо девушку, которая, осознав к чему идёт дело, начала шмыгать носом и тереть глаза.

      – Я понять не могу, чего она от меня хочет, если с ней спит другой? – довольно резко, не глядя на девушку, сказал Даллас.

      – А чё хоть ты не лёх со мной? – в сердцах вскрикнула Гулёнка и выбежала вон.

      – Видать, ты не жнам ваще как мы тута жизь поживам, – усмехнулся Старый беззубым ртом. – Ешлив баба лежит одна, ешлив она не лялька и ляльку не ждёт, и ешлив не помер родич её, то мужик, хто хочет, лежит ш ней. Хто шперва лёх, тот шпит, хто другой ждёт, ешлив тот удёт, иль ищет другу бабу.

      Вот оно как. Кто успел, тот и молодец. Плевать на чувства, романтику. Да и от ссор такие правила вряд ли избавляли.

      – В любом случае мне здесь не место. Я не могу жить как вы, не могу есть человечину, – Даллас пытался оставаться спокойным, объясняя Старому очевидные вещи.

      – Чё жизь така, так чё ты думашь, мы так хочем? Лишь ш голодухи не помёрнуть. День-жа-день бабы исть ищат, мужики копать ходят, не то бохи ядный туман нашлют, померут вше, хто есь, – в голосе Старого чувствовалась горечь. Он подошёл к нише с фигурками, оглядел их с тоской. – Деды наши как живы штались – не жнам, бохи жалели, мож. Много-много племенов дедов шхибли. Та и нас мал-мало терь. Напали хады в ту жиму, чуть выбились. Ишь, мал им наш дар, усех коз им дай. Ток подмогли нам други-шошеди. Терь ш ними жимню жизь жавели. Так хто шгибнул, тех исть штали. Коз мала-мала, голодуха. А та лялька всё рно б шёня-завтра