Разборки под прикрытием. Александр Золотько

два сержанта, дежурившие в коридоре.

      Сергеев встал с дивана и щелкнул пальцами:

      – Надеть на него наручники. За спину.

      Гринчук терпеливо выдержал процедуру. Сергеев отпустил сержантов и снова сел в кресло.

      – По-моему у вас какие-то комплексы, – серьезно сказал Гринчук. – Наручники… Это еще зачем?

      – А затем, что вы, господин Гринчук, обвиняетесь в подделке документов. Для начала, – Сергеев снова щелкнул пальцами.

      – Это вы когда волнуетесь, – спросил Гринчук, – всегда щелкаете пальцами? А то я смотрю – просто тарантелла какая-то получается. Или эта, Кармен. У любви как у пташки…

      Сержанты мельком глянули на Сергеева, и вышли из номера.

      – Мы связались с вашим областным управлением. И нам сообщили, что вы уволены из органов. Уволены! На пенсию. И у вас просто не может быть такого удостоверения, которое вы предъявили. Вы вообще, похоже, должны лежать на дне моря…

      – Не с вашим счастьем, – пробормотал Гринчук.

      – Что?

      – Это вам по телефону сообщили?

      – Да. И даже выслали фотографию. Так что…

      Гринчук засмеялся.

      – И что здесь смешного? – осведомился Сергеев.

      – То есть, в областном управлении знают, что я не просто жив, но что нахожусь у вас. Так?

      Сергеев кивнул.

      – Ну, слава богу, – сказал Гринчук. – Теперь вы меня хоть не грохнете втихомолку.

      – Что? – спросил Сергеев.

      – Втихомолку. Не. Грохнете, – Гринчук ухитрился щелкнул пальцами скованных за спиной рук.

      Сергеев попытался усмехнуться. Не получилось.

      Зато прекрасно получилось у Гринчука.

      – Что вы имеете в виду…

      – Ну, что имею, как говорится… – Гринчук вдруг стал серьезным. – Только не надо мне рассказывать, что я сошел с ума.

      – Вы именно сошли с ума! – взорвался Сергеев. – Заявить мне, что…

      – Четыре, – сказал Гринчук.

      – Что – четыре? – Сергеев вскочил с кресла и подошел к дивану.

      – За артистизм – четыре. Даже с минусом. Вы немного запоздали со своим возмущением. Секунды на две-три, – Гринчук снова улыбнулся. – Вот если бы сразу… При этом еще не закричали, а просто засмеялись… Тогда бы я, может быть, поверил бы. Бы. А так…

      Сергеев молчал, сжимая кулаки. Молчал и Гринчук.

      Молчал, между прочим, и Владлен Егорович Зайцев.

      У всех молчавших были свои причины молчать, но у начальника службы безопасности причина была самой весомой – он был без сознания.

      Очень немногие могут выдержать удар Терминатора. Зайцев в число этих немногих не входил. Максимум, что он смог сделать, увидев замах, это попытаться увернуться. Но не смог.

      Удар швырнул его на пол. Стоянов брезгливо поморщился и посмотрел, не забрызганы ли кровью брюки или туфли. Нормально. Прапорщик взял ведро воды, стоявшее в углу, и плеснул в лицо Зайцеву. Розовые струйки воды потекли к стоку посреди комнаты.

      Зайцев застонал.

      – Это ты сказал, что можно селить хачика