Золотая рыбка под шубой. Ирина Пушкарёва

прижала руки к тому месту, куда пару мгновений назад едва не вонзилось лезвие.

      – Я ее вырубил. Женщин, конечно, бить нельзя, но эта фурия едва не порвала меня на мелкие тряпки. – Пашка поднялся с земли, осторожно двигая нижней челюстью. – По-моему, она мне зуб выбила. Коза, блин, силищи у нее знаете сколько! Мне показалось, или она с ножом на Аринку кинулась?

      Влад подошел к скорчившейся на земле Марии и потрогал венку у нее на шее.

      – Не, брат, не показалось – Она сейчас в себя придет, может ее связать?

      Сергей, нервно сжимающий в руках какую-то корягу, прерывающимся голосом спросил:

      – Ребят, а что это было-то?

      – Да фиг его знает, сейчас очухается, тогда и разберемся. – Пришедший в себя Влад уже деловито скручивал веревкой безжизненно болтающиеся Машкины руки. – Рина, плесни ей воды в лицо. И посмотри в аптечке перекись водорода, Пашке царапины обработать, а то еще заразу какую подцепит…

      Пока потрошили автомобильную аптечку в поисках йода и ваты (перекиси не обнаружилось, поэтому пришлось разрисовать Пашке физиономию коричневыми пятнышками), пока Славка приводил в чувство Машу (Ринка напрочь отказалась к ней приближаться), прошло довольно много времени. Короче, к тому моменту, как все улеглось, окончательно стемнело.

      Ребята подтащили очухавшуюся и нервно матерящуюся Марию к костру, силком влили в нее стопку водки и укрыли пледом. Связаная Машка еще какое-то время побуянила, поорала, поугражала Ринке страшной расправой и потихоньку затихла. Если судить по ее крикам, она просто приревновала своего Сереженьку к Арине и вот таким вот незатейливым способом попыталась выразить свое недовольство. Нечего сказать, мило, этак в духе мрачного средневековья.

      Уже потом, когда все улеглось, до Ринки наконец-то дошло, что ее только что чуть не убили. Вот так вот, ни с чего, просто потому что одной сумасшедшей вдруг пришло в голову немного поревновать и помахать ножичком, она едва не отправилась на тот свет. И лежала бы сейчас у костерка не связанная Маша, а холодная Арина… На колючей листве, на сырой земле…

      От одной только мысли об этом перехватывало дыхание и кружилась голова, а в горле замер колючий комок слез. Господи, ну почему все нормальные люди ездят в лес отдыхать и наслаждаться природой, а она, бедная и невезучая Арина вместо законного отдыха должна рисковать своей и без того непутевой жизнью?

      Но помимо собственной невезучести, Ринку очень сильно поразило то, что спустя всего каких-то пару часов после всей этой страшной суеты мужчины не просто обрели способность говорить, они могли весело хихикать над Ринкой и Машей, начали травить байки, более того, у них хватило цинизма снова развалиться к костра и продолжить прерванную трапезу. Как ни в чем не бывало. Словно никто никого не пытался зарезать в порыве идиотской ревности.

      Ринкиному возмущению не было предела. Это надо ж быть такими бессердечными и черствыми тварями! Ее, бедную, маленькую, беззащитную, какая-то сумасшедшая чуть было не отправила