Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви. Татьяна Тронина

говорить, он достал трубку. Пришло сообщение. От кого? На секунду от возмущения помутилось в глазах. Он ее! Только! Никто больше не смеет ни писать ему, ни разговаривать с ним.

      – Они пришли к погранзаставе, там связь есть, – буркнул Олег то ли Маше, то ли сам себе. – Были на могиле Кадын. Говорят, ничего особенного.

      И тут телефон взорвался криком, требованием, чтобы ответили.

      – Извини, – пробормотал, отходя в сторону.

      Маша впервые заметила, что он чуть сутулится. До этого видела одно лицо, и вдруг он повернулся спиной. Ревность молоточками стучала в висках, в груди, в кончиках пальцев. Кто ему посмел позвонить? Без ее разрешения!

      Вернулся, как будто ничего не произошло, не было этих мучительных пяти минут.

      – У них все хорошо. Дожди.

      И снова улыбается. И снова – ее.

      Вечером пришла догадка – а ведь она так и не сказала ему, что любит. Он не знает, что для себя, для своей души, для своего сердца, для своих бешеных молоточков в голове она уже все поняла. Он был ее от темных вихров на голове до пяток кроссовок. Но сам Олег пока не ведает об этом, поэтому продолжает жить своей жизнью, не представляя, что эта жизнь давно (семь дней – вечность) не его.

      Утром давилась кашей, вздрагивая на жадное распахивание дверей ресторана. Он все не шел, это было обидно и радостно. Разговор откладывался.

      Маша решила, что он куда-то уехал. Что внезапно вернулся отец и увез его. Что он заболел. Что ночью пошел гулять к реке, споткнулся и утонул. Чего только не придумаешь за одно мгновение.

      – Маша!

      Это уже был рефлекс – от звука его голоса она переставала дышать, жить, видеть.

      – Пойдем! – махнул он рукой.

      Что-то такое с ним было не то. Пройдя следом несколько шагов, поняла – спасжилет. Темно-зеленый.

      – Будешь со мной кататься на катере?

      Наверное, это было дорого – украшения, прогулки, кафе, – но кто в такие минуты думает о деньгах?

      – Буду.

      Хозяин катера хмыкнул, увидев их вдвоем.

      – А родителей позвать не хотите? – решил он их подколоть.

      – Не хотим, – спокойно ответил Олег, помог Маше сесть в качающуюся лодку. Она как вцепилась в его руку, так и не отпускала. Катер натужно загудел, выруливая вдоль течения, а она все сжимала и сжимала его ладонь, потому что решающий момент наступал, наступил…

      – Я тебя люблю, – произнесла одними губами.

      Все, что происходило вокруг, понималось с некоторым опозданием – и то, что ее шепот сквозь рев мотора не слышен, и то, что она зачем-то закрыла глаза. И снова – зачем-то – очень сильно сдавила его руку.

      – Что с тобой?

      – Я люблю тебя, – повторила.

      Катер прыгнул на бурунчик, лавка ушла из-под Маши, толкнув ее на Олега.

      – Почему ты плачешь?

      Кто плачет? Она плачет? И правда… плачет.

      – Испугалась, – прошептала.

      А он улыбался. Неужели не услышал. Она смотрела на него снизу вверх и понимала, что услышал, что доволен, что вот-вот ответит.

      – Держитесь,