Мент для новых русских. Александр Золотько

Соответственно, запах их всегда сопровождал невыносимый.

      Вторая причина заключалась в том, что Кошкины просто не могли додуматься до того, что можно брать чужое. Видно в детстве, кто-то накрепко вбил им в головы, что воровать нельзя. В результате, максимум криминала, на который могли решиться Кошкины, это без спроса порыться в мусорнике.

      – Так где взяли жратву? – повторила свой вопрос Ирина.

      – На свалке, небось, нашли? – съязвил Тотошка.

      – Не…

      – Сейчас врежу по башке, – предупредила Ирина.

      – Там, того, машина…

      – Застряла в яме… это…

      – Мы толкнули… Вот.

      Оба брата замерли, истощив свои интеллектуальные и эмоциональные силы рассказом.

      Если природа действительно отпустила братьям один мозг на двоих, то, спохватившись, отвалила им физической силы на четверых, а то и на пятерых. Никто толком не представлял себе, на что способны близнецы. И все как-то не подворачивался повод, чтобы это выяснить.

      – Большая машина? – спросил Тотошка.

      – Зеленая.

      – С кузовом.

      – Ладно, жрать пора, – сказала Ирина, – готово.

      Кошкины с готовностью подвинулись к костру.

      – Миску свою тащите, – скомандовала Ирина.

      – Вкусно тут у вас пахнет! – раздался из темноты голос Доктора.

      – Ступай с Богом! – Ирина замахнулась черпаком.

      – Брось, Ирина, я в складчину, – Доктор помахал палкой колбасы и бутылкой.

      – Что в посуде? – живо заинтересовался Тотошка.

      – На этикетке сказано – водка. Русская.

      – На этикетке! – Ирина налила варева из кастрюли в три побитые эмалированные миски и в притащенный Кошкиными небольшой тазик, – прошлый раз вон тоже было написано – водка. Чуть дуба не врезали!

      – Обижаете, мадам, – сказал Доктор, – эту колбасу и этот напиток, я позаимствовал из весьма респектабельного места.

      – Позаимствовал! Поймают тебя когда-нибудь, и убежать не сможешь, развалина старая.

      – Как мой пациент? – поинтересовался Доктор.

      – Все также, лежит себе молча и глаз не открывает. Только пеленки ему меняю. Вот ведь нашли на свою голову. А все этот козел старый, подберем да подберем!

      – Не ной, старая, – Тотошка, кряхтя, встал с ящика, который служил ему стулом, и направился к шалашу, – Щас, стаканчики возьму и выпьем, за здоровье и выздоровление.

      Кивнули все, даже Кошкины, которым водки, на всякий случай, никогда не наливали.

      Доктор открыл консервы, заработанные братьями, порезал хлеб и колбасу. Кошкины принюхивались к запаху из тазика, но не ели, ожидая, когда приступят остальные. Эта сцена повторялась из вечер в вечер и стала своеобразным ритуалом.

      – Ирина! – донесся из шалаша голос Тотошки, – ты нашего постояльца не передвигала?

      – Чего? – не поняла Ирина.

      – Постояльца, нашего, говорю, ты как оставляла – головой к выходу или ногами?

      – Ногами. А чего?

      – Так он лежит головой. И на животе.

      – Иди ты!

      – Сама иди, курица. Иди вот и посмотри.

      –