Путь. Евгений Рякин

не скрыться, пробовали уже.

      – Значит, у тебя есть первое предупреждение? – разглядывал разломанную напополам монету Саша, в то время как Берет, не отрывая глаз, следил за ним.

      – Да, Саня, есть, – перевёл взгляд и наигранно ухмыльнулся Берет, бережно спрятав грош за ворот. – У Каспера Вуйчика, царствие ему небесное, был ломаный, а у Симона, по-моему, нет. У Вити Комара тоже не было грошей. Вроде косячит, орёт на всех… орал, вернее, а всё с рук сходило. Значит, по-крупному не косорезил* (не совершал серьёзных проступков).

      – А ты за что получил ломаный грош?

      Валера сморщился, вспоминая, и ответил очень неохотно:

      – Я поступил, как тебе сказать, не по понятиям, то есть не совсем по понятиям. Я… я…. – он помолчал, глубоко вздохнул, потёр руками нос и неуверенно продолжил, – Я криво поступил, понимаешь? Не подставил, но что-то вроде этого, – тут голос его скакнул вверх. – Но до этого, браток, предали меня, обманули, причём очень сильно! А вместо извинений я получил такое предложение, что послал на хер своего прежнего босса. Короче, тогда я решился… на один шаг, не буду говорить какой. Не буду, уймись! Но, чтоб ты понимал, я за этот проступок получил всего один грош – вот этот, а Слава-то Аетин – два.

      – Два? Слава Аетин? А кто это? – уточнил Саша.

      – Кто такой Слава Орлан? – выпучил глаза Валера. – Ты что, из деревни вообще? Это хозяин Элама, хотя, наверное, откуда тебе знать?

      – Погоди. – Александр выпрямился. – У Ахеи есть хозяин – Аттал Иванович. И у Элама хозяин – Слава Аетин, как ты говоришь. В Ганзе были Вуйчики. И у Альбиона, наверное… Послушай, Валера! – вдруг пронеслась мысль у Доктора. – Так значит, что и у Аквилеи есть хозяин?

      В ответ Берет расхохотался, а затем внезапно раскашлялся:

      – Конечно есть!

      – Это Микеле Морозини? – спросил Саша, уже предчувствуя утвердительный ответ, но был разочарован.

      – Да нет, Мишка Морозов, он так – дож Аквилеи, просто официальное лицо, – Берет презрительно махнул рукой, – А над ним… – тут Берет даже протрезвел. – Хотя, постой… что-то я разболтался, язык у пьяного вперёд разума бежит, так у нас говорят. Короче, пойду-ка я, браток, на боковую, – внезапно прервал он разговор и, покашливая, направился в свою комнату в доме хозяина.

      **

      На дворе ещё моросило, но уже по убывающей. Крупные капли медленно падали на деревянные тропинки-гати, покрытые антискользящим покрытием. Сначала заискрились камни фасада, когда дождь почти успокоился, и стало проглядывать солнышко, а потом заблестели мокрые светло-серые бревенчатые стены дома, и засверкали кованые стальные уголки на крыше. Двор расцвёл, вдали словно отряхивалась от лучиков красавица баня, такого же, как и дом, необычного серого цвета. В воздухе запахло неповторимой лесной свежестью, и, словно по волшебству, на улицу выпорхнула темнокожая Луиза в расшитом цветочками русском крестьянском платье выше колена. Она распахнула объятия и обняла весь мир, такою навсегда и оставшись в памяти Саши.

      – Луиза, –