Сердце терновника, или Фаворитка эльфийского императора. Екатерина Лоринова

бы им свою отповедь, вот их лица вытянутся! Но нельзя. Язык должен быть моим тайным козырем, раз уж придется жить и выживать в этом змеином гнезде. Внезапно сердце сдавило тисками, и я интуитивно оглянулась на источник беспокойства – по соседству с императорским креслом восседала кудрявая эльфийка. Конечно, ее волосы были заплетены по всем канонам, но белые завитки рвались на волю с упрямством подорожника, пробившегося сквозь гранит. Она не сплетничала – напротив, молчала и замораживала льдистым взглядом светло-голубых глаз.

      Поняв, что ее раскрыли, девица перегнулась через валик подлокотника и обратилась напрямую ко мне, на всеобщем.

      – Лиронна Мастерс, приветствую, – судя по язвительному удовольствию, она бы произносила слово «лиронна» вечно. Да, у меня нет ни титулов, ни земель, чтобы зваться леди, но усмешку эльфийки хотелось стереть с губ, желательно кулаком. – Вы заняли место под солнцем, поздравляю. Но хочу предостеречь – солнце способно обжечь.

      Впервые говорю с настоящей снаррит – раньше мое общение со снаррами сводилось к погонщику Мальерису, к минуте под равнодушным взглядом придворного мага на посвящении в Мастера, да к императору, ставшему почти «родным». А вот сейчас вокруг такая концентрация эльфов, что я кажусь себе не коренной столичной жительницей Снартари, а орком с дальних островов. Но злые слова развеяли иллюзию – может, внешне эльфийки вечно прекрасные и все такое, но опилки в голове у них с Лайзой из общей кучи.

      Метит на место фаворитки, а то и императрицы.

      – Великий Алиссан писал, что мудрый не засматривается на чужую лужайку, а трудится на своей, чтобы она цвела и зеленела.

      Голубые глаза сузились.

      – Не сомневайтесь, я так долго возделываю свою землю, что усилия не останутся незамеченными. И хочу сказать – Вы не единственная, с кем император проводит ночи.

      Уж не с ней ли? Отчего-то в этот момент я ее почти возненавидела, но натянула улыбку, как неудобный, но предписанный приличиями корсет.

      – Не пристало обсуждать личную жизнь Его Величества, это дурной тон, – я выделила последнее слово, – леди.

      – И это говорит мне та, кого он выставил на всеобщее обозрение? – эльфийка прошипела, понизив голос почти до шепота, – ты, ничтожная смертная, смеешь мне дерзить? Но пусть, через тридцать – сорок лет на тебя не посмотрит не то что император, даже последний матрос. Наслаждайся своим местом под солнцем, цвети на своей лужайке, пока стебель держит. А я подожду.

      И отвернулась к световому столбу, будто это было интереснейшее зрелище в мире.

      Гхар, как же она права. Даже через десять лет я утрачу последние черты юности. Рядом с эльфийским императором у меня нет будущего. Ну почему душа и тело тянутся к нему? После всего, что произошло?

      От бесплодных размышлений отвлек световой столб – он уплотнился, так что сквозь него больше нельзя было ничего разглядеть, стал шире и ярче. Когда отблеск телепортации рассеялся, вперед ступил император. Легок на помине. Я старалась не смотреть на его лицо, поэтому разглядывала корону из золотых листьев и удлиненный